Рассказы старого лешего - [45]

ЛОШАДЬ

Самыми любимыми натурщиками у меня были лошади и собаки. С раннего детства я не мог смотреть на лошадь спокойно — она всегда восхищала, волновала меня, и я часами любовался ее формами и цветом. Лошадь — лучшее, что мог создать человек. Он из дикой, грубой, злобной и неподатливой лошади Пржевальского сумел сделать прекрасное животное, могучее, покорное, легкое и неутомимое. Красотою своих движений и форм она несравнима с другими домашними животными. Ее шерсть блестит и лоснится, на ее тонкой коже видны все жилки, и под ней мощные мускулы.

Много, очень много я перерисовал лошадей, много и поездил на них. Темною осеннею ночью, в дождь и бурю, когда из тарантаса не видно лошади и только слышно, как она шлепает по лужам, привяжешь вожжи к облучку и доверишься лошади — она, конечно, приведет домой. Зимой в метель, когда в двух шагах ничего не видно, лошадка не собьется с дороги, не завязнет в сугробе. Задремлешь, согревшись в тулупе, и проснешься от радостного лая собак у своего крыльца. Лошади имеют много мастей — от чисто-белой до черной, от светло-соломенной до темно-коричневой, от светло- до темно-серой, и, кроме того, частенько лошади бывают в «яблоках». «Яблоки» бывают на серых, на бурых, на гнедых и соловых. «Яблоки» бывают округлой формы — темные, но мне приходилось видеть лошадей и со светлыми звездами по темной масти. Лошади бывают пегие, то есть по белой масти темными пятнами. Пегая лошадь всегда с темной грудью и головой и с пятном на крупе. Если у лошади есть белые места, то они бывают на лбу — звездочка и на носу — проточинка и на ногах — чулочки. На ногах белые чулочки бывают — если только на одной ноге, то всегда на левой задней, если на двух, то опять на задних. Бывают белые чулочки и на всех четырех ногах, но всегда начиная с левой стороны. На темной лошади белых пежин не бывает, бывает только наоборот — на белой шерсти темные пежины.

Если художник изобразит пегую лошадь с белой грудью и белыми передними ногами — это он изобразит феномен очень редкий. На картинах Юона есть лошадки темные с белыми пятнами на боках, таких лошадок Юон не видел — это его фантазия.

ВСТРЕЧИ

В издательстве Сытина вышла «Книга Чтеца» Ольги Эрастовны Озаровской. Эту книгу оформлял я и познакомился и подружился с Озаровской, непревзойденной сказительницей русских северных сказок.

Как-то я был приглашен Озаровской на чашку чаю. Там я застал Никифорова, старого толстовца, лохматого, с большой бородой, в широкой блузе, хмурого от головы до пят, начиненного толстовскими идеями, и молодую девушку-армянку Мариэтту Шагинян. Мариэтта училась у Озаровской искусству художественного чтения. Желая чем-нибудь развлечь мрачного старика, Ольга Эрастовна просит Мариэтту прочесть «Леду» Мережковского. Мариэтта со всем пылом южанки и по всем правилам художественного чтения читает эту поэму темпераментно и хорошо. Мрачный толстовец угрюмо сидит, ничем не выражая своих чувств. Ольга Эрастовна наконец вкрадчиво спрашивает его: «Ну как?» Толстовец молчит. «Похабщина», — изрекает он наконец. Все немного смущены. В этой поэме, конечно, не хватало толстовских идей.

Мне было 25 лет. Издательство Сытина попросило меня сделать несколько рисунков в красках для книги Телешева, а для какой книги, я не помню. Рисунки сделаны, хорошо бы их наклеить на картон. Под рукой был только столярный клей. Не смущаясь, я им и наклеил. Лакей приводит меня в кабинет Телешева. Богатая обстановка, кожаные диваны, темные тисненые обои, на полу ковер, на стенах картины, большие книжные шкафы, на шкафах бюсты писателей. Навстречу мне встает пожилой, интеллигентный человек и с приятной улыбкой здоровается со мной. Я развертываю свои рисунки. И, о ужас, я готов был провалиться: от них несло ужасной вонью столярного клея. Телешев, конечно, заметил мое смущение и, желая ободрить меня, стал угощать меня каким-то особенным ароматным дорогим табаком. Я курил этот ароматный табак, что-то в смущении бормотал на его похвалы и уж больше ни разу в жизни не наклеивал рисунки столярным клеем.

Как-то я шел с товарищем — художником Гильбертом — по берегу Виванского пруда недалеко от Троице-Сергиевой лавры. Навстречу нам брел старичок монах с книжкой в руке, а за ним шел молодой послушник с веточкой ивы. Это было так похоже на картину Нестерова «Под Благовест», что мы были поражены. Вежливо поздоровавшись с монахами, мы сказали старичку, что нас поразило сходство картины Нестерова, в которой так же изображены два идущих монаха, и приблизительно в таком же пейзаже. Старичок засмеялся.

— Да это же он с меня писал, большой, хороший художник Михаил Васильевич Нестеров.

Узнав, что мы тоже художники, старый монах пригласил нас в келью попить чайку. Там он много рассказывал нам о художнике Нестерове.

БАЛЕТ

Танец — это целая область искусства, и очень большая область.

С древнейших времен люди танцем выражали свое настроение: танцы были любовные, героические, военные. В наше время процветает балет. Классический балет. Какие чувства он выражает? Я не могу его понять, и для меня поза балерины с задранной к потолку ногой или вертящейся, как юла на «стальном носке», — пустое место. Я не вижу в этом красоты. Меня раздражают неестественные позы, бессмысленные движения.