Рассказы старого лешего - [13]
Но Леля не уходит. Она серьезно смотрит и тихо, но ясно говорит:
— Я вас люблю, очень люблю. Вы мой, мой!
Что мне делать? Грубо оттолкнуть ее холодными словами? Нет, не могу. Она такая нежная, поэтичная, такая юная, беззащитная.
Я всегда вспоминаю, как я видел ее в первый раз, когда она стояла, прижавшись к колонне. С ней рядом стояла Яшма, и обе они смотрели куда-то вдаль, чего-то ждали. Ждали от жизни счастья, ждали, чтобы мечты сбылись. Бедная Леля, тебе придется узнать, что мечты сбываются очень редко или, вернее, никогда не сбываются… Никогда!
Вечер. В доме тишина. Я сижу в гостиной и рисую. Сергей Владимирович у себя наверху, Настасья Ивановна тоже у себя. На кресле, рядом со мной, где всегда сидит Леля, спит, свернувшись калачиком, Яшма, а Леля ходит взад-вперед по неосвещенному залу. Мне ее не видно, я только слышу шаги. В высокие окна светит луна. Иногда Леля подходит к роялю, берет несколько аккордов и снова ходит, ходит. Она, конечно, о чем-то думает, что-то тревожит ее сумасбродную головку. Где-то вдалеке хлопнула дверь, послышались какие-то голоса. Слышу, Леля бегом помчалась в прихожую. Спящая Яшма сразу вскочила и, скользя по паркету, понеслась вслед за своим другом.
— Федор, Федор! — звенит Лелин голосок. — Как хорошо, что ты пришел. Запряги, голубчик Федор, моего Копчика в маленькие саночки.
— Да куды же ехать-то, барышня, таперя ночь на дворе.
— Ничего, ничего. Запряги, пожалуйста! Можно, мама, я поеду сейчас кататься?
Настасья Ивановна что-то тихо говорит ей.
— Нет, нет, ничего, можно, мама? Я не одна поеду. Со мной поедет Алексей Никанорович. Можно?
Леля командует дома, и все ее желания исполняются. Настасья Ивановна не имеет силы в чем-либо отказать избалованной дочке. Это так. Но ведь она и мной распоряжается как своей собственностью. «Со мной поедет Алексей Никанорович». Как будто Алексей Никанорович обязан поехать. Она даже и не подумала спросить меня, хочу ли я ехать! А может, я не хочу и не поеду. Пусть одна едет! Леля влетает в гостиную. Глаза ее блестят, она улыбается, движения ее быстры, она сияет, она очень красива.
— Алексей Никанорович, мы сейчас поедем кататься. Вы умеете править? Бросайте ваши противные карандаши. Одевайтесь!
И она умчалась. Покорно иду в прихожую. Одеваюсь. Светит луна. Редко какой роман обходится без луны. Не обошелся без нее и мой коротенький роман. Луна ярко светила, снег искрился, полозья повизгивали. Лелин Копчик не торопясь, рысцой бежал по дороге. Я держу вожжи, искоса взглядываю на Лелю и ругаю самого себя за то, что согласился ехать кататься и даже не подумал противиться причудам. Рядом со мной Леля сидит какая-то особенная, возбужденная. Все в ней кипит. Я со страхом поглядываю на нее, ожидая взрыва. Так и вышло.
Леля вдруг бросилась мне на грудь, и наши губы слились в долгом поцелуе.
— Ты мой, мой! — шепчет она и осыпает мое лицо поцелуями.
— Сергей Владимирович! Мне надо ехать домой. Я закончу рисунки и пришлю вам. Мне необходимо надо ехать.
— Ну что ж, надо так надо. Поезжайте. Я вам подарю борзого щеночка. Я уверен, что ему будет хорошо у вас.
Прощаюсь с Сергеем Владимировичем и Настасьей Ивановной. Леля нездорова и из своей комнаты не вышла.
Проезжаем мимо парка, мимо дома с колоннами.
Прижавшись к колонне стоит Леля и с ней Яшма.
Прощай, дом, старый дом с колоннами, в котором на меня взглянула любовь!
ПОЕЗДКА ЗА БЕЛЫМ МЕДВЕДЕМ
Давно-давно это было, в начале девятисотого года.
Директор зоосада говорит мне:
— Хотите поехать в Архангельск за белым медведем?
— Конечно хочу.
Едем с товарищем-художником и со служителем сада. Дорога только что построена, еще совсем не укреплена, и поезд тащится по каким-то гатям, среди затопленных лесов, тащится еле-еле. Глушь и дичь невероятная, говорят, что частенько медведи переходят рельсы и бывали случаи, когда мишка сидел на пути, не хотел давать дорогу и приходилось останавливать паровоз. Он тут хозяин.
Не отрываясь смотрим в окно. Картина дикой, нетронутой природы — бурелом, кочки, мохнатые седые ели. Это тянется на сотни километров. Наконец подъезжаем к берегу Северной Двины. Река широкая, полноводная. Надо пересаживаться на пароходик и переехать на тот берег, где чуть виднеется Архангельск. Архангельские старожилы с удовольствием нюхают воздух. «Трещочкой запахло!» — говорят они. Мы, конечно, этого запаха не замечаем, хотя с наслаждением вдыхаем свежий речной ветерок.
В доме губернатора Энгельгарда нам отводят комнату, кормят и поят. Губернатор — страстный охотник и путешественник, много сделавший в освоении и изучении северного края. Он уезжает на охоту и в свои экспедиции всегда со своим поваром. Повар этот тоже замечательный человек. Он заполнил архангельский краеведческий музей чучелами зверей и птиц, которых он сам препарирует весьма искусно. Наши зоологи Мензбир и Сушкин надавали ему книг: Брема, самого Мензбира и др. В просторной кухне у него четыре попугая насвистывают русские песни: «Близко города Славянска», «Лучинушку» и др. Рядом с домом в саду стоит клетка, и в ней качает головой из стороны в сторону белый мишка. Несколько сов, два филина и белые куропатки сидят в других клетках.
