Рассказы старого лешего - [14]
Архангельск в те времена был небольшой городишко, растянувшийся в две улицы вдоль реки. Одна улица была мощеная, а другая утопала в грязи. Если перейти эту грязную улицу, то сейчас же попадаешь в тундру. Моховое болото — почва качается под ногами, идешь как по перине, в каждом следу выступает вода. Кое-где маленькие, по колено, деревца — березки. Пишем с товарищем этюды тундры. Потом покупаем на базаре пироги с палтусом и идем за пределы города, на дикий берег Двины. Написав этюды и изрядно проголодавшись, мы вытащили пироги… и отдали их чайкам. Северные народы любят рыбу с душком, а мы к таким изысканным блюдам не привыкли. Вот и пришлось отдать наши пироги с душком чайкам.
Служащий зоопарка съездил на станцию Тундра и заказал там ненцам, чтобы они в субботу к поезду привели оленей и привезли ягель. Надо собираться домой. Грузим на полок клетку с медведем, птиц и свое имущество. Повар (жалко, что забыл его имя) дарит нам собачку лайку. Небольшая беленькая лаечка, пушистая, с черными глазками и черным носиком нам очень понравилась. Она оказалась необыкновенно умной, ласковой и преданной.
Тепло прощаемся с поваром. Везем через город наш зверинец и будоражим весь город. Мишка, по-видимому, не был расположен покидать губернаторский сад и ехать куда-то в неведомые страны, он так громко выражал свой протест диким ревом, что жители города выскакивали из своих домов, с испугом спрашивая: «Что случилось?» Мишка ревел всю дорогу до парохода и только там затих.
Я думаю, что вид широкого водяного простора напомнил ему Белое море, детство, дорогую маму…
Сложили свой багаж на палубе, и, к нашему удивлению, лаечка без привязи улеглась на наших вещах и никого чужого не подпускала. Пересели в поезд. На станции Тундра купили семь оленей, ягель и покатили дальше.
Неожиданно в Вологде наш вагон со зверьем отцепили, и нам пришлось спешно выходить из своего купе, спорить с железнодорожным начальством и сидеть в товарном вагоне с мишкой и оленями, ожидая, когда нас прицепят к поезду.
Нас прицепили к товарному, и мы поехали до Москвы в теплушке, в которой стояла посередине железная печка. От этой печи шел адский жар, а от стен задувал морозный ветерок. Почему нас отцепили от поезда, мы так и не узнали.
В нашем вагоне стояла клетка с совами. Это были лесные ушастые совы и неясыти. Днем они сидели дружно на жердочке плечом к плечу, а ночью… а ночью одна из лесных сов исчезала! Прошло в дороге две ночи, и двух сов не стало.
Наконец Москва. Мы сдали в зоосад свой живой груз и усталые и грязные, но очень довольные вернулись домой.
У МЕНЗБИРА
Сижу в кабинете Мензбира и рисую со шкурок рябков.
Как я попал в кабинет Мензбира, я не могу вспомнить, думаю, что через журнал «Семья охотников».
Михаил Александрович Мензбир — профессор с мировым именем, очень требовательный и строгий. В этом же кабинете работает профессор Петр Петрович Сушкин, человек грубоватый, но ко мне они оба относились дружелюбно и ласково. Я тогда был еще совсем юный, и рисовать со шкурок мне было впервые, но и тогда у меня было какое-то инстинктивное чувство формы животных, и я довольно удачно придавал шкуркам формы живых птичек и сажал их в их родной пейзаж.
Как-то Мензбир говорит мне: «Вот вам бы поучиться у Мартынова, вы бы еще лучше стали рисовать! Смотрите, как он хорошо к птичкам пририсовывает ландшафт» — и показывает мне картины Мартынова. У этого Мартынова учился рисовать Ватагин. К счастью, Ватагин не перенял у учителя его манеры и его понимания рисунка и живописи — Мартынов рисует сначала птичку, вернее чучело птички, и потом пририсовывает к ней пейзаж. Его не смущает, что птичка в этом пейзаже кажется ростом со слона. В его пейзажах и домики, и деревья, и прудики, и лужайки. Пейзаж сам по себе и птичка сама по себе. Нет, спасибо, я у Мартынова учиться не собираюсь. Сижу рисую под руководством Мензбира рябков и саджей для его издания охотничьих и промысловых птиц. Там птицы сделаны художником Дзорберном. Мне тогда они казались очень хорошими. Правда, позы птиц неплохи и окружение, какое нужно для птички, но цвет далек от природы, и даже мои юношеские рисунки по колориту ближе к натуре.
Мензбир подарил мне большую папку собственного издания с рисунками Дзорберна. Там рисунки не цветные, а черные, и это лучше. Мне очень нравилось работать в кабинете профессоров, где воздух был пропитан нафталином и по стенам до потолка стояли полки с большими картонными коробками, в которых были разложены по отрядам птицы. Вот коробка с рябками. Мы выбираем наиболее хорошо препарированные тушки — самца и самку, характерные по цвету, из одной местности, и я начинаю рисовать сначала эскизы. Эскизы обсуждались, исправлялись, и потом уже я приступал к окончательному рисунку.
Работа была сделана. Рисунки мои были отпечатаны на фабрике Кушнерева, и их можно найти в издании «Охотничьи и промысловые птицы России» под редакцией Мензбира.
Мои профессора собираются ехать в Монголию. Я им, конечно, завидую, но попроситься поехать с ними я не решился. И до сих пор сожалею об этом.
МАСТЕРСКАЯ
Мне нужно было ехать в Крым, в Форос, писать портреты рысистых лошадей, надо было покинуть мастерскую в Афанасьевском переулке, запереть ее, а ключ отдать Анатолию. Но вышло по-другому. Анатолий тоже уезжал из Москвы, и мастерская оставалась беспризорной. Тут подвернулся художник Депальдо. Он просил пустить его на лето в мастерскую. Обещал платить за нее хозяину дома, обещал в целости сохранить все вещи, всю обстановку. Мне он показался человеком тихим, скромным, по-видимому, не очень здоровым. Небольшого роста, бледный, с черной бородкой, он походил на грека или итальянца. С ним пришел его друг — русского заурядного вида. Они уверяли, что им до зарезу нужно работать, нужно спешно сдавать какой-то заказ, и все лето они будут не отрываясь рисовать. Анатолий посоветовал отдать им на лето мастерскую, и я отдал. С мастерской налажено, и я со спокойной душой поехал в Крым. В Крыму я пробыл до осени, написал много лошадиных портретов и ехал отдохнуть в Москве в своей мастерской. Вот и Москва, вот и Арбат, вот и Афанасьевский переулок. Звоню в свою дверь. Отпирает Депальдо. Вхожу, здороваюсь. Хочу сесть и не знаю на что. На стульях, на диване, на кровати, везде наложены кисти, краски, бумаги, консервные банки. Очищают для меня стул. Сажусь. Пол, по-видимому, не метен, как поселились. На столе гора всякого хлама. Когда же я взглянул на подоконник, то не мог понять, что там. Весь подоконник был покрыт горкой довольно высокой растительности. Не то мох, не то водоросли. Серовато-зеленоватого цвета, полупрозрачное. Подошел к окну и тут только понял, что это плесень. Плесень покрыла тарелки, чашки, ложки — всю посуду. Она так разрослась, что предметов под ней не было видно, и она казалась каким-то украшением окна. На столе стоял чайник, и около него вместо чашек приютились жестянки от тушенки. Вся посуда была погребена на окне под шубой плесени, и мои жильцы пили и ели из консервных банок. С болью в сердце обозревал я свою когда-то чистую и опрятную мастерскую: вместо моей постели — какая-то куча грязных тряпок, засаленное до предела одеяло, серая от грязи подушка. Везде разбросаны какие-то эскизы, начатые рисунки, акварели. Спрашиваю: «Как у вас с работой? Сдали ли заказ?» Оказывается, заказ еще не сдали и только еще делают подготовительные работы. Ждут вдохновения. Уезжать им очень не хочется. Я им соврал, что в Крыму я женился и скоро приедет моя жена и мне необходима моя мастерская. Через два дня они куда-то уехали. Не мало было труда вычистить, вымыть, отстирать постельное белье, переклеить обои и кое-что перекрасить.
Перед вами — книга, жанр которой поистине не поддается определению. Своеобразная «готическая стилистика» Эдгара По и Эрнста Теодора Амадея Гоффмана, положенная на сюжет, достойный, пожалуй, Стивена Кинга…Перед вами — то ли безукоризненно интеллектуальный детектив, то ли просто блестящая литературная головоломка, под интеллектуальный детектив стилизованная.Перед вами «Закрытая книга» — новый роман Гилберта Адэра…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Валерий МУХАРЬЯМОВ — родился в 1948 году в Москве. Окончил филологический факультет МОПИ. Работает вторым режиссером на киностудии. Живет в Москве. Автор пьесы “Последняя любовь”, поставленной в Монреале. Проза публикуется впервые.
ОСВАЛЬДО СОРИАНО — OSVALDO SORIANO (род. в 1943 г.)Аргентинский писатель, сценарист, журналист. Автор романов «Печальный, одинокий и конченый» («Triste, solitario у final», 1973), «На зимних квартирах» («Cuarteles de inviemo», 1982) опубликованного в «ИЛ» (1985, № 6), и других произведений Роман «Ни горя, ни забвенья…» («No habra mas penas ni olvido») печатается по изданию Editorial Bruguera Argentina SAFIC, Buenos Aires, 1983.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автобиографическая повесть «Птицы, звери и родственники» – вторая часть знаменитой трилогии писателя-натуралиста Джеральда Даррелла о детстве, проведенном на греческом острове Корфу. Душевно и остроумно он рассказывает об удивительных животных и их забавных повадках.В трилогию также входят повести «Моя семья и другие звери» и «Сад богов».
Николая Николаевича Дроздова — доктора биологических наук, активного популяризатора науки — читатели хорошо знают по встречам с ним на телевизионном экране. В этой книге Н.Н.Дроздов делится впечатлениями о своём путешествии по Австралии. Читатель познакомится с удивительной природой Пятого континента, его уникальным животным миром, национальными парками и заповедниками. Доброжелательно и с юмором автор рассказывает о встречах с австралийцами — людьми разных возрастов и профессий.
Американский ученый–зоолог Арчи Карр всю жизнь посвятил изучению морских черепах и в поисках этих животных не раз путешествовал по островам Карибского моря. О своих встречах, наблюдениях и раздумьях, а также об уникальной природе Центральной Америки рассказывает он в этой увлекательной книге.
Книга известнейшего писателя-натуралиста Бернхарда Гржимека содержит самую полную картину уникальной фауны Австралии, подробное описание редких животных, тонкие наблюдения над их повадками и поведением. Эта книга заинтересует любого читателя: истинного знатока зоологии и простого любителя природы.