Рассказы - [16]

— Не мой, — прошептал он.

— Тогда запоминай, что делать. Убитый БОПТ должен быть в черной маске. Есть или дать?

— Есть.

— Надеваешь маску на Васю и потом его, значит… того. Только большая просьба: стреляй точно в лоб.

— Зачем?

Я не обратил внимания на то, что в процессе постановки задачи рассматриваю рисунки под потолком. Там было много бородатых мужчин и женщина в одеждах, которые развевались как парус.

— Дело в том, что нам его по спискам проводить: типа, мы, как положено в Пункте, по приговору… А у них — свой фирменный стиль, прямо в лоб, и поэтому если тебе не трудно… Спасибо.

Нагорный взял у меня трубку и добавил:

— Через пять минут, когда все готово будет, позвони. Сам открой дверь и не дергайся. Мы немного постреляем и освободим тебя. Время пошло.

Я заглянул в будку охранника, там было пусто, работали мониторы. Большинство из них показывало опустевшую церковь с догорающими свечами, а одна — происходящее во дворе. Там начиналось импровизированное выступление. Я мог его видеть и даже немного слышать через зарешеченную форточку. Кто-то быстро организовал микрофон, так что Русин вещал красиво, как на выступлении:

— Свободная любовь — есть великое зло, но самое главное — великий абсурд! Как может быть свободной любовь — субстанция, которая по определению — плен, безусловная привязанность морскими узлами? Это все равно что сказать: «свободная тюрьма».

Парни и девушки прижались друг к другу. Кто-то крикнул:

— А какая же тогда любовь?

— Плененная!!! «Плен» и «любовь» — синонимы, просто подобный плен не отрицает свободу, в то время как свобода «свободной любви» и есть главная тюрьма для… жизни… человеческого духа!

У меня за спиной усмехнулся Нагорный:

— Если бы он думал о жизни и о человеческом духе, то у скрипачки из «Совращенных заживо» сын в этом году пошел бы в школу.

— Нет, — сказал я, — у флейтистки из «Санрайз кроссворда», и не в школу, а в детский сад.

И тут показались уже почти родные лица Гаврилина и Михайлова: воспользовавшись замешательством толпы и профессиональными навыками, они проникли в церковь.

— Во-первых, — сказал Гаврилин, — она вообще не из тусовки, а потом ему сейчас было бы… Ну, четыре максимум!

— Запутаемся, — подытожил Нагорный и увел бойцов в сторону, зашептался, договариваясь о подробностях предстоящего «штурма». Я повернул голову к мониторам, и… последний из них, двенадцатый, замигал красным, зеленым, белым. Вспышкой, на мгновение, возникло два силуэта. Пропали и снова появились. Камера работала!

Избитый, весь в крови, на полу сидел Вася, рядом стоял БОПТ. Он протягивал ему черную шапку с прорезями для глаз. Я схватил наушники, почти наугад покрутил какие-то ручки на пульте. Получилось. Я мог их видеть и слышать.

— Зачем это? — тихо спросил Вася. — Ты меня убить хочешь?

Я не видел Васю с утра и даже обрадовался. Тогда у реки, когда он не обернулся, я испытал действие Человеческого Фактора, мне даже стало грустно, я и не хотел и хотел, чтобы он посмотрел на меня. Вася смотрел в глаза БОПТу.

— Я с утра ждал, что они тебе это предложат…

Тот направил на него пистолет.

— Наденешь или нет?

Вася ничего не делал и ничего не говорил. БОПТ взвел курок:

— Давай логически. Ты сейчас был бы пеплом.

— Почему пеплом? Я по закону имею право быть целиком похороненным.

— Кто будет соблюдать права покойников? Ты был бы пеплом. А я дал тебе пожить до вечера. Ты на меня молиться должен.

— Да, — сказал Вася, но не двинулся с места, не взял маску.

— Тебе все равно, — сказал БОПТ, — а мне еще жить.

— Как это: все равно? Мне тоже еще жить.

— Тебя все равно убьют. Либо я — сейчас, либо через час — они. Уж лучше — я. Или тебе все равно, кто тебя застрелит?

Вася надел маску.

— Ну вот… Все. — БОПТ отошел в сторону, взял телефон.

— А как же… — прошептал Вася. — Мне же надо с кем-нибудь поговорить.

БОПТ уже набирал номер.

— Здесь нет никого, — сказал БОПТ.

— Но там-то внизу столько народа… Там может быть один человек.

В больших прорезях показались слезы.

— Времени нет!!! — крикнул БОПТ и ударил Васю. — Не реви!

Вася приподнялся.

— И без исповеди нельзя.

— Ты что, крещеный?

— Все равно нельзя, — повторил Вася.

— Скажи мне, я передам.

— Кому?

Вася упал. Я вздрогнул — так неожиданно все произошло. Может быть, испортился звук и я не услышал выстрела? Но Вася потерял сознание. Бопт кинулся к нему, стал примеряться, как выстрелить точно в лоб: Вася упал так неудобно, что до лба было не добраться. БОПТ положил пистолет на пол, засуетился. Зачерпнул из аквариума и плеснул на Васину голову стакан воды. Вася не очнулся, БОПТ обернулся к аквариуму зачерпнуть еще.

— Что за фигня! — заорал Нагорный. Он тоже увидел изображение.

Раздался выстрел. Я повернулся к мониторам, но двенадцатый снова погас, как будто кто-то свыше привел меня сюда, вторгся в электрическую сеть, чтобы показать последний раз Васю, услышать что-то важное. А потом, когда я все увидел и услышал, выключил монитор, снова предоставил электричество самому себе.

Нагорный, Гаврилин и Михайлов кинулись наверх. Я снова закрутил ручки, но второй раз чуда не произошло. Я сорвал наушники и тоже побежал к лестнице. Стук сердца, стук толпы в дверь и новые выстрелы слились в один звук. В узком повороте между вторым и третьим этажом я столкнулся с Гаврилиным и Михайловым. Они волокли освобожденного, прикрывая собой, я даже не смог его разглядеть. Влетел в кабинет. Нагорный стоял над трупом в маске. Но тот был почему-то застрелен не в лоб, а в затылок.