Рассказы о землепроходцах - [32]

Он распорядился имуществом, накопленным в Петербурге. Не забыл при этом и того крохотного наследства, что оставил ему когда-то покойный отец.

Все оно, по воле Беринга, должно было быть роздано хорсенским нищим, чтобы в молитвах своих они поминали мореплавателя, своего земляка Витуса Ионассена Беринга, командора российского флота.

В Тобольске

ная экспедиция самая дальняя и трудная и никогда прежде не бывалая, что в такие дальние места отправляются», — прочитал Беринг и, подняв от бумаги глаза, оглянул собравшихся в зале городского магистрата офицеров.

Сегодня, 20 января 1734 года, он собрал всех руководителей будущей экспедиции.

Вот стоит у стрельчатого окна его ближайший помощник капитан Чириков. Его коллеги капитана Шпанберга, к сожалению, нет. Шпанберг уже отбыл в Якутск. В этой экспедиции на него нельзя будет рассчитывать. Шпанберг считает плавание к берегам Японии самостоятельный экспедицией и соответственно ведет себя.

Беринг вздохнул. Он, конечно, поспешил с аттестацией Шпанберга четыре года назад. Особенно жаль еще и потому, что тогда-то и разладились отношения с Чириковым. Самолюбивый офицер, конечно же, не забыл, что его четыре года назад обошли в чине, по сравнению со Шпанбергом. Теперь эта несправедливость ликвидирована. Чириков тоже стал капитаном, но с Берингом отношения у него не наладились.

Очень, очень это прискорбно.

Грустно помаргивая ресничками, смотрел Беринг на офицеров, этих молодых и решительных лейтенантов, которые, кажется, и не задумываются о предстоящих трудах. Вот Василий Прончищев — он поехал в экспедицию вместе со своей молодой женой Марией. Вот Дмитрий Овцын. Вот Дмитрий Лаптев... Весь небольшой зал городского магистрата заполнен людьми. Беринг оглянулся. У камина под лепным гербом Тобольска, на котором два соболя держат корону, стояли недавно принятые на русскую службу шведы — лейтенанты Свен Ваксель и Петр Ласиниус. Собрались в зале и прикомандированные к экспедиции ученые — и среди них академик Герард Миллер, который писал в «Ведомостях» о первой экспедиции.

Да, пока они вместе. Но скоро каждому предстоит заняться своим делом. Скоро расстанутся они с Овцыном. На дубель-шлюпке «Тобол» предстоит спуститься лейтенанту по Оби в море и идти к устью Енисея. Следом за Овцыном, только уже по Лене, пойдут Прончищев и Ласиниус.

Его, Беринга, роль только в том, чтобы направить отряды, а там уже все будет зависеть от этих лейтенантов, да еще от бога.

«С богом, господа! — вздохнув, проговорил Беринг, засовывая за обшлаг мундира сенатский указ. — Завтра прошу всех прибыть на освящение дубель-шлюпки „Тобол“».

И, грузно ступая, вышел из зала.

Вторая, великая экспедиция

ерясь за описание Второй Камчатской экспедиции, снова и снова удивляешься этому невиданному и в высшей степени странному предприятию. В триста шестьдесят тысяч рублей — огромную по тем временам сумму — обошлась она государству, но до сих пор исследователи спорят, пытаясь разгадать подлинные задачи ее, пытаясь дать оценку деятельности ее участников.

Все с самого начала в этой экспедиции делалось как бы вопреки ее замыслу.

В Сенате предложили считать эту экспедицию секретной, но первый же документ — инструкцию Сената об организации экспедиции пришлось переводить на немецкий язык, чтобы с инструкцией могли ознакомиться Бирон и сама императрица. Кстати, переводил инструкции академик Герард Миллер. В составе экспедиции были, кажется, представлены все западно-европейские нации. И удивительно ли, что секретные карты экспедиции попадали вначале в Париж и Лондон и только потом в Петербург. А история плавания кораблей «Святой Петр» и «Святой Павел», посланных на поиски земли да Гама, о которой мы еще будем говорить?

Перечень вопросов, связанных с ходом экспедиции, можно было бы продолжать бесконечно.

Впрочем, стоит ли удивляться?

В печальное десятилетие правления Анны Иоанновны, именуемое в истории бироновщиной, вся страна сделалась подобной кораблю, потерявшему руль. Струится за бортом вода времени, но не прослеживается смысл в этом движении. Подходя к заветному берегу, вновь поворачивает судно в открытое море, крутится над морской пучиной, бессмысленно испытывая судьбу.

Вторая Камчатская экспедиция — детище этого десятилетия. И халатность, и откровенный шпионаж, и глупость, которую легко принять за предательство, — все это в полной мере представлено в экспедиции Беринга. Но удивительно не это. Удивительно, что экспедиция оправдала себя. Впервые были нанесены на карту границы страны и континента, впервые проступила из «белых пятен» Сибирь.

А случилось это потому, что в экспедиции сошлось несовместимое. Своеволие соседствовало здесь с каторжной дисциплиной, косная тупость с гениальными озарениями, мелкая расчетливость с высокой самоотверженностью. Рядом работали честнейшие, отважные моряки и явные проходимцы; крупные ученые и столь же большие авантюристы; отчаянные искатели приключений и трезвые, расчетливые люди.

И конечно же, ничего бы не было достигнуто этой экспедицией, если бы не главный ее участник — русский народ... Матросы и солдаты, которые замерзали во льдах с Василием Прончищевым и Петром Ласиниусом, нижние чины, что гибли от цинги на кораблях Шпанберга и Беринга, — это их трудом, их жизнями были оплачены все свершения экспедиции, которую назовут историки великой. Труд и подвиг этих людей и помог Берингу стать тем Берингом, которого мы знаем.