Рассказы о землепроходцах - [30]

Миллер не подозревал, что несколькими годами спустя ему самому, участнику Второй Камчатской экспедиции, предстоит найти подлинные документы о плавании Семена Дежнева, на которое ссылался сейчас Беринг, доказывая наличие пролива.

Вскоре все офицеры, участвовавшие в экспедиции, были произведены в следующий чин. Беринг стал капитан-командором, Чириков — капитан-лейтенантом. Через несколько званий сразу перескочил Мартын Шпанберг.

Чем заслужил это отличие Шпанберг, объяснить трудно. Во всяком случае, никаких особых подвигов во время Первой Камчатской экспедиции он не совершил.

Очевидно, напористый и достаточно ловкий лейтенант сумел использовать свое влияние на Беринга. Отчасти помог, наверное, столь быстрому производству Шпанберга и датчанин Сиверс, возглавлявший теперь Адмиралтейств-коллегию.

И конечно, поддерживая нахрапистого Шпанберга, добродушный Беринг никак не мог предположить, что тем самым он наживает в лице Чирикова непримиримого врага. Берингу казалось, что Чириков удовольствуется своим производством, а до двойного производства Шпанберга ему и дела нет. Но так думал Беринг, а Чириков воспринял совершенное как личную обиду. Более того: он сразу вспомнил историю с хлебом и именно в свете ее и увидел совершившееся.

Чириков сделал заявление в Адмиралтейств-коллегию.

Он заявил, что у него нет уверенности в выполнении экспедицией инструкции Петра. Многие авторитетные адмиралы знали Чирикова как дельного, энергичного и образованного офицера. К его мнению прислушивались.

Встревожившийся Сиверс поспешил подыскать Чирикову выгодное место, стремясь компенсировать этим обиду, нанесенную при производстве.

Чириков получил назначение принять под свою команду прогулочные яхты императрицы. Во всем российском флоте не найти было, наверное, более подходящего для карьеры места. При новом правлении попасться на глаза и заслужить расположение императрицы значило больше, чем выиграть сражение.

К удивлению Сиверса, Чириков предпочел уклониться от этого назначения. Честолюбивый моряк был воспитанником петровской школы. Он привык заниматься делом и предпочитал держаться подальше от капризного двора Анны Иоанновны.

План Сиверса не удался.

Между тем на Беринга уже началась атака. Всего несколько недель наслаждался он семейным покоем.

В конце марта ему было приказано выехать в Москву вместе с лейтенантом Чаплиным для составления карт и финансового отчета перед правительствующим Сенатом.

В финансовом отчете Беринг запутался. К тому же всплыло дело о ста пудах хлеба.

Беринг растерялся.

Позади остались бесконечные версты пути, даль неведомых морей, безмерные тяготы, опасности, подстерегавшие его людей на каждом шагу, нечаянные радости открытий, за которые платили они своими жизнями.

И что же?

Теперь все это должно быть сведено в отчетную ведомость? Измерено и оценено с копеечной точностью?

Нет!

Отодвинув бумаги, покрытые колонками цифр, Беринг склонился над чистым листом.

«Предложение, — начертал он. — Об улучшении положения народов Сибири».

«Понеже около Якутска живет народ, называемый якуты, близко 50 000, и веру имеет от старины магометанскую, а ныне веруют во птиц, а иные идолопоклонствуют. А оный народ не таков глуп, чтобы про вышняго Бога не знать», — писал он и далее развивал мысль о том, как преобразовать этот край. Надо было развивать железоплавильное дело, чтобы «в судовом строении довольствоваться без нужд». На Камчатке следовало наладить производство смолы, а из казачьих детей готовить матросов.

Пока Беринг писал, снова вставали перед его глазами засыпанные снегом леса, стремительные могучие реки, каменистые кручи бесконечных увалов, зеленоватая даль моря... И казалось, что все это: впервые измеренная верстами Сибирь, частично очерченный берег, вновь открытые острова — и есть само по себе самый главный отчет.

Но это ощущение владело им, пока он писал свое «Предложение». Отправившись в Сенат, он затосковал. Вроде бы и ничего не изменилось, но как-то притихли все, хоть и разгульная кипела вокруг жизнь. И кого интересовало то, что было сделано в какой-то экспедиции?

К счастью, в Сенате Беринг попал сразу к обер-секретарю Сената Кириллову, который сразу же и прочитал поданное Берингом «Предложение».

Иван Кириллович Кириллов был замечательным человеком своего времени. Начав свою служебную карьеру подьячим в городе Ельце, он стремительно поднялся на один из высших государственных постов, не утратив при этом ни простоты, ни «великого речения и любви» к наукам.

В истории он остался не только как деятельный чиновник высокого ранга, но и как замечательный географ.

Иван Кириллович был человеком, одержимым идеей создания географического атласа Российской Империи, для издания которого «никакого своего труда и иждивения не жалел».

«Предложение» Беринга заинтересовало его. Еще более — сам рассказ о столь далеком путешествии. Завязалась беседа.

Уже приготовившийся к самому худшему Беринг вдруг увидел свою экспедицию глазами Кириллова — и великим показалось ему совершенное дело.

Вероятно, во время этой беседы и возникла идея организации Второй Камчатской экспедиции.