Рассказы о любви - [118]

Мы провели вместе больше двух часов, и родители рассказали мне кое-что из истории моего детства, из своей жизни и жизни их родителей; все это было внове для меня и очень важно. Я многое позабыл, а так как мои мысли все время убегали в поисках Анны, то, возможно, кое-что серьезное и важное из рассказанного я вовсе не услышал или пропустил мимо ушей. В памяти осталось только сильное впечатление от того утра в кабинете отца и глубокая благодарность и уважение к отцу и матери, которых я вижу сегодня в чистом божественном свете, как никого другого среди людей.

Но тогда прощание, через которое мне предстояло пройти под вечер, было делом ближайших часов. Сразу после обеда я отправился с обеими девушками в путь — в красивейшее лесное ущелье за горой, в обрывистой долине чуть сбоку от реки.

Поначалу мое подавленное состояние делало и моих спутниц задумчивыми и молчаливыми. Только поднявшись на вершину горы, откуда меж высоких рыжих стволов сосен открывался вид на узкую петляющую долину и просторы лесных угодий на зеленых холмах, где качались на ветру прямые, как свечи, цветы на высоких стеблях, я с громким радостным криком вырвался из объятий тоски. Девушки засмеялись и тут же запели походную песню «О, долы, о, горы!» — старинную любимую песню нашей матери, и пока я с ними пел, мне вспоминались многие веселые прогулки по лесам времен моего детства и прошлых летних каникул. Словно сговорившись, мы заговорили о том и о другом, стоило нам допеть последнюю строчку. Мы говорили о тех временах с благодарностью и гордостью, потому что это была прекрасная пора юности и любви к родным местам, и я бродил по ним с Лоттой, держась за руки, а потом и Анна со смехом присоединилась к нам. Так мы и прошли всю тропинку вдоль вершины горы, держась за руки и раскачивая ими, словно в танце, что всем троим было в радость.

Потом мы спустились по крутой пешеходной тропе по другую сторону горы в мрачное ущелье к ручью, перекаты которого через валуны и гальку были слышны еще издали. Выше по течению ручья находилась любимая харчевня, куда я и пригласил своих спутниц на кофе, мороженое и торт. По горе нам пришлось спускаться гуськом и также идти друг за другом вдоль ручья. Я шел позади Анны, все время смотрел на нее и изыскивал возможность поговорить с ней еще сегодня наедине.

Наконец мне пришла в голову одна хитрость. Мы уже приближались к нашей цели и находились в том месте, где берег порос травой и мелкой гвоздичкой. Я попросил Лоту пойти вперед и заказать для нас кофе и уютный столик в саду и чтобы его накрыли к нашему приходу, пока мы с Анной соберем букет цветов, которых здесь как раз так много. Лотте понравилось мое предложение, и она пошла вперед. Анна села на поросший мхом камень и принялась ломать вокруг листья папоротника.

— Итак, это мой последний день, — начал я.

— Да, очень жаль. Но вы наверняка скоро приедете вновь, разве не так?

— Кто знает? В следующем году, во всяком случае, нет, и даже если я приеду, все будет по-другому, не так, как сейчас.

— Почему же не так?

— А будете ли вы на следующий год тут?

— Это не исключается. Но вы и в этом году приехали домой не из-за меня.

— Потому что я не был знаком с вами, фрейлейн Анна.

— Что правда, то правда. Что же вы мне совсем не помогаете? Подайте мне хотя бы парочку гвоздик вон оттуда.

Я сосредоточился.

— Потом сколько угодно. Но в данный момент для меня важнее кое-что другое. Видите ли, у меня всего несколько минут для разговора с вами наедине, и этого момента я ждал целый день. Потому что — поскольку я сегодня уезжаю, как вам известно, — короче, я хочу спросить вас, Анна…

Она взглянула на меня, ее умное личико выражало серьезность и даже отчасти грусть.

— Подождите! — прервала она мою беспомощную речь. — Я думаю, я знаю, что вы хотите мне сказать. И я искренне прошу вас, не говорите сейчас ничего!

— Ничего?

— Нет, Герман. Я не могу сейчас сказать вам, почему не надо этого делать, но вы вправе узнать об этом. Спросите как-нибудь позже об этом свою сестру, она все знает. У нас сейчас слишком мало времени, а это печальная история, и нам не стоит сегодня печалиться. Мы сейчас соберем букет, до прихода Лотты. И останемся во всем хорошими друзьями, и будем сегодня веселиться все вместе. Вы согласны?

— Я бы хотел, если бы мог.

— Ну тогда слушайте. У меня на душе так же, как и у вас; я люблю одного человека и никак не могу его заполучить. И тот, кто находится в таком положении, должен вдвойне хранить и дружбу, и доброту, и всю ту радость, какая у него есть. Так ведь? Поэтому я и говорю: мы останемся хорошими друзьями и по крайней мере в этот последний день не будем омрачать друг друга. Вы готовы?

Я тихо сказал «да», и мы протянули друг другу руки, скрепив наш договор. Ручей шумел, и ликовал, и брызгал в нас тоненькими струйками капель; букет у нас получился большой и очень красочный, и не пришлось долго ждать, как мы услышали голос моей сестры — она звала нас и пела, идя нам навстречу. Когда она подошла к нам, я сделал вид, что хочу пить, наклонился к ручью и окунул лоб и глаза в маленькую волну холодной струящейся воды. Потом взял в руки букет, и мы пошли самым коротким путем в харчевню.