Рассказы о дяде Гиляе - [58]

Чая «купринского» самовара не хватало, если в доме у дяди Гиляя появлялся Мамин-Сибиряк. Дмитрий Наркисович никогда не приходил в Столешники без подарка. Это было просто бедой. Запреты и грозные окрики дяди Гиляя не помогали, а между тем. подарки были совсем не пустяковые, что особенно сердило. Однажды привез Мамин-Сибиряк в Столешники чашку с блюдцем, сказал, словно оправдываясь:

— Тут нечего сердиться, я не покупал, выиграл в детской лотерее.

В детские лотереи он всегда играл, его дочь Аленушка была болезненной девочкой, и к детям Мамин-Сибиряк относился с повышенной чуткостью.

Но и чашка с блюдцем были необычные. В чашку входило семь стаканов чая, а блюдце от нее потом служило в доме Гиляровских салатницей — на всю семью хватало, да еще и гостям. Чашку сейчас же назвали «Пей вторую», хотя трудно было осилить ее и один раз. На столе она появлялась в качестве чайной чашки, если приходил в Столешники Мамин-Сибиряк, а обычно стояла рядом с «купринским» самоваром или на горке с коллекцией уральских самоцветов, которую Дмитрий Наркисович подарил дяде Гиляю. С годами осталась горка, а коллекцию подарил дядя Гиляй в музей при гимназии Фидлера. Она погибла во время событий 1905 года. Только один камень из коллекции хранил дядя Гиляй, придавливал листы рукописей, чтоб не разлетались от сквозняков. Камни в коллекции были замечательны по цвету, формам. Мамин-Сибиряк сам подбирал их не один год.

В самом начале 90-х годов материальные дела Мамина-Сибиряка и Гиляровского были довольно стесненными, и решили они поправить их совместной арендой прииска на Урале. Мамин-Сибиряк уговорил. Такие заманчивые рисовал картины, что там «Аленушкины сказки»! Писал дяде Гиляю с Урала, рассказывал, как возвратился еще из одной поездки в поисках подходящего по цене прииска. Сожалел, что сделанные разведки дали неутешительные результаты… Денег на покупку прииска не было, искал подешевле и не находил. Но неизменно добавлял, что приисков достаточно и что он возьмет другой, более надежный… Из этой затеи, разумеется, ничего не вышло.

Характер у Мамина-Сибиряка был не из легких, с людьми он сходился непросто, мешала некая суровость, впрочем, исчезающая в обществе хорошо знакомых людей.

В Москве другом Мамина-Сибиряка и дяди Гиляя был издатель журнала «Детское чтение» Дмитрий Иванович Тихомиров, который устраивал у себя вечера, их называли Тихомировскими чтениями. Если Мамин-Сибиряк оказывался в Москве, то в первую очередь отправлялся к Тихомирову. Этот издатель внимательно, чутко относился и к Мамину-Сибиряку, и вообще ко всем, кто сотрудничал с ним, помогал нередко и материально, хотя был не из богатых и удачливых издателей. У него в Крыму на даче постоянно отдыхал кто-нибудь из писателей, иногда с семьей. Дмитрий Иванович входил в заботы и трудности жизни своих авторов. И хотя в литературной Москве проскальзывали шутки по поводу скуки и однообразия тихомировских вечеров, где слишком много времени тратили на речи (у Тихомирова бывали педагоги, любившие поговорить), все же Тихомировские чтения собирали интересных людей, особенно в 90-е годы. Сам Д. И. Тихомиров, автор «Букваря», «Элементарного курса грамматики» и «Азбуки правописания», был известен педагогической деятельностью, да и литературно-издательской снискал уважение. На Тихомировских чтениях, кроме Мамина-Сибиряка и Гиляровского, можно было встретить Ивана Бунина, Телешева…

В «портретной» дяди Гиляя некоторое время висел большой фотографический портрет Ивана Алексеевича Бунина, подаренный писателем с несколькими словами привета. Потом дядя Гиляй снял его со стены: фотография начала выцветать. Бунин покинул Россию, а дяде Гиляю хотелось сохранить черты этого замечательного писателя.

Они знали друг друга долгое время, но как-то издали. Бунин то жил в Москве, то исчезал, однако круг литературно-художественной среды Москвы был не так широк. Они встречались и в Кружке на Дмитровке, и на телешевских «Средах», на Тихомировских чтениях, на обедах в честь какой-нибудь даты или на шмаровинских «Средах» художников, куда при случае приводил Ивана Алексеевича его брат Юлий — постоянный участник «Сред».

Эти встречи с Буниным возобновлялись случайно, к тому же сказывалась значительная разница в возрасте — дядя Гиляй был на двадцать лет старше Бунина. Помнил дядя Гиляй появление первых книг Бунина. Пожалуй, мало кого из современных ему писателей читал дядя Гиляй с таким удовольствием, проза Бунина вызывала у него истинный восторг. Встречались они и у брата Бунина — Юлия. Вот того хорошо знал дядя Гиляй, вместе работали они в кассе взаимопомощи литераторов, немало было отдано ей сил. Многие и многие годы дядю Гиляя упорно переизбирали членом ревизионной комиссии кассы. Находилась она в помещении Литературно-художественного кружка, и там сталкивались они часто с Иваном Буниным. Общие приветствия — и разошлись. Как-то встретились у Чехова в Ялте. А позже в Эрмитаже на юбилейном обеде у Вукола Михайловича Лаврова в честь «Русской мысли», за столом дядя Гиляй оказался рядом с Буниным. Заговорил и с дядей Гиляем о Чехове, которого уже не было в живых. На меню написал Бунин вспомнившийся ему, но благополучно забытый автором, дядей Гиляем, сказанный у Чехова в Ялте экспромт: