Рассказы - [2]

— Да что ж это делается! — причитает она. — Люди, спасите! Живого человека убивают!

Прохожие оборачиваются, останавливаются. Понемногу собирается толпа и гудит одобрительно. Володя выволакивает орущую продавщицу за седые космы наружу. На ней зелёный пуховик и мужские зимние ботинки. Толкает её на заледеневший сугроб, она грузно падает. Володя начинает расстёгивать ремень, но я толкаю его под локоть, чтоб перестал, люди же смотрят.

— Что, сдачи у тебя нет, значит? Правильно я понял? — с тихим укором говорю мороженщице.

— Нету, миленькие, нету! — лёжа на боку, она рыдает в голос и выворачивает свой кошелёк. — Всю раздала! Не губите, внученька меня дома ждёт!

— У неё никогда сдачи нет, — замечает голос из толпы.

Из кошелька продавщицы вылетает, кружась, маленькая квадратная фотография, падает в снег. Присев, подношу ею к глазам. На снимке девочка лет пяти, смотрит серьёзно.

— Ладно, старуха, живи. И помни нашу доброту. Иди, иди, пока цела.

Мы с Володей плещем из ржавых вёдер на стены раскуроченного ларька керосином.

— Мужики, спички есть у кого?

Чья-то рука протягивает коробок. Чиркаю спичкой и бросаю, пламя мгновенно вздымается, обдаёт жаром. Отступаем на назад и щуримся. Я поглядываю на Володю, он потирает пальцем кончик носа и поправляет сумку на плече. В стёклах его очков пляшут уменьшенные огоньки.

3.

Сегодня уже март. Володя спрашивает, что я буду дарить жене на восьмое марта. Сковороду, говорю я, диаметром двадцать восемь сантиметров, с прозрачной крышкой. Он говорит, что не ожидал от меня такой приземлённости. Выясняется, что он считал меня романтиком. Сам Володя собирается дарить туалетную воду и цветы. Зовёт меня с собой в магазин, там можно перенюхать все флаконы, а потом заказать через интернет, чтобы дешевле. Время подумать ещё есть, зарплата только завтра.

Тут входит директор и приглашает нас покурить на лестницу. Обычно мы курим отдельно, а если он зовёт, значит, хочет сообщить что-то важное. Идём за ним. Наш директор высокий, лысеющий и мягкий, всегда улыбается и никогда не кричит. Но мы знаем, что это только маска, на самом деле он жёсткий, умный и хитрый.

Закуриваем. Он хмурится, вздыхает, качает головой и говорит, что продажи за последние несколько месяцев упали вдвое. Что впереди ещё хуже. Но что мы ему очень дороги и он не хочет нас терять. Он разводит руками: расходы надо сократить, иначе мы не выживем. Придётся всем урезать зарплату. Временно. До лучших времён.

После минутного молчания Володя спрашивает, на сколько. Директор называет цифру. Моя сковорода сжимается до пятнадцати сантиметров и теряет прозрачную крышку. Володина туалетная вода превращается в шампунь. Я рассматриваю кафельную плитку на полу.

— А вы, — говорит вдруг Володя, — Кафку читали?

— Что? — директор поднимает брови.

— Кафку. Рассказ, где человек в таракана превращается, читали?

— Нет, — директор не понимает, к чему Володя клонит разговор.

— А хотели бы тараканом побыть?

Недоуменная тишина. В тишине Володя звонко щелкает пальцами, и директор превращается в огромного таракана-альбиноса. Из вертикального положения он плавно заваливается назад, на спину, и начинает быстро-быстро перебирать лапками, выпутываясь из костюма. «Но почему альбинос?» — спрашиваю я Володю. Он говорит, что это случайно вышло. Таракан уже выбрался из одёжек, перевернулся на живот и шевелит длинными усами, собираясь с мыслями. Володя подскакивает к нему и с размаху бьёт ботинком в его гадкое брюшко. Таракан шуршит крыльями и поворачивает на лестницу, намереваясь спуститься. Володя наступает ему на заднюю лапу правой ногой, а левой снова бьёт в брюхо. Мне кажется, что лапка сейчас может оторваться.

— Стой! — кричу я Володе и хватаю его за плечо. — Пусти его! Ты же ему лапу сломаешь!

Володя поворачивается ко мне, нехорошо улыбается и поднимает руку. Пальцы сложены для щелчка. Я выскакиваю с лестничной площадки и захлопываю дверь. За дверью слышны звуки заводящейся бензопилы. Сердце колотится. Пора прекращать эту дружбу.

2009 г.

Убийство на улице Космонавтов

Самая приятная часть пути на службу начинается от трамвайной остановки. Десяток-другой человек выходят из трамвая вместе со мной и рассеиваются — кто по дворам и улочкам, кто по булочным и молочным лавочкам, в поисках завтрака. Сворачивая за угол, я попадаю на улицу Космонавтов — аллею с пышными старыми тополями, дикими вишнями и круглыми клумбами. Можно идти по центру аллеи, огибая клумбы, или слева от неё, по тротуару, вдоль высоких сталинских пятиэтажек, или справа, вдоль проезжей части, навстречу троллейбусам и разноцветным автомобилям.

Жители пятиэтажек лениво выгуливают собак, в основном такс и мелких терьеров, но иногда можно встретить и зловещих тварей вроде ротвейлеров, за которыми, проходя мимо, следишь с невольной опаской. Как бы я защищался в случае чего? Душил? Бил его головой о бордюр? Всё это кажется ненадёжным и бесполезным. Впрочем, ротвейлеры не обращают на меня ровно никакого внимания, и я тоже забываю о них. У магазина брюк часто курит, обняв себя под грудью, хмурая пожилая продавщица; магазин обуви ещё закрыт; в стоматологической клинике белоснежный доктор тянется к форточке.