Рассказы - [5]

И пусть домашние узнают, что когда приветливая медсестра спрашивала у нее паспортные данные, то Добрица сделала вид, будто у нее отшибло память, она и сама не смогла бы объяснить, как догадалась изобразить полное беспамятство. Во всяком случае сообщила она для записи только имя и фамилию. Всего один раз поела Добрица в той больнице, которая находилась в городке с никогда не слыханным прежде названием. На столике в нише больничного коридора Добрица заметила несколько букетов, оставшихся, видно, от только что выписавшегося пациента. Добрица вынула из вазы самый красивый букет, стряхнула с него воду и отправилась искать палату, куда положили шоферов. Те чувствовали себя уже получше, они очень обрадовались ей, младший пригласил Добрицу посидеть у них, пока не придет брат, который выехал из Мюнхена и наверняка сможет захватить ее на обратном пути.

Большего молчуна, чем этот брат, Добрице видеть не приходилось; в палате он не проронил ни слова, только сидел и слушал про аварию безо всяких вопросов. Он никак не отозвался, когда медсестра запретила ему курить, просто равнодушно затушил сигарету. На все, что ему говорили оба пострадавших, он лишь изредка кивал; позднее, когда при покупке в больничном киоске ему показалось, будто сдача с двадцатки отсчитана неверно, он молча сунул под нос продавщице ладонь и стоял так, пока не получил столько, сколько ему причиталось. На пути до Мюнхена Добрица рассказывала ему о наших праздниках, он же отвечал лишь тем, что порой удивленно поглядывал на нее. Зато, когда машина подъехала к Главному вокзалу, он вдруг заговорил, пригласил к себе домой, у него, дескать, есть что поглядеть — аквариумы с редкими рыбками. Чтобы уклониться от приглашения, Добрица не нашла ничего лучшего, как соврать, что на вокзале ее будут встречать.

Похоже, он не поверил, во всяком случае настоял на том, чтобы проводить ее; тут Добрице стало жутковато, а затем она и вовсе растерялась, так как не могла придумать, как бы от него отделаться. Они походили по вокзалу. Он повторил свое приглашение. Потом они поели мяса на ребрышках, платил он, и вновь окунулись в толпу пассажиров. Вдруг Добрица услышала родную речь, двое земляков разговаривали о чем-то за пивной стойкой; изобразив радость встречи, она бросилась к ним, пожала им руки и затараторила так весело, что ее спутнику поневоле подумалось, будто она отыскала своих, а потому ему не остается ничего другого, как откланяться.

А Добрица лишь расспрашивала земляков, с какого перрона отходят поезда на Австрию и сколько стоит билет. Те ей все растолковали и даже больше того, услыхав от Добрицы, что в Гамбурге у нее украли вещи и она осталась без денег, без документов, они предложили ей перебраться через границу на их машине. Но сначала они все вместе отправились в какой-то ресторанчик, стены которого были украшены коврами и фотографиями; там мужчины встретили двух земляков и о чем-то пошушукались с ними, отсадив Добрицу на время переговоров за соседний столик. Потом они выпили немножко вина, а напоследок заказали крепкого кофе. Затем они впятером тронулись в путь, спокойные и веселые.

Этого спокойствия Добрица не утратила даже тогда, когда на стоянке мужчины посадили ее в багажник, предварительно уложив там подстилку. Они пообещали, что в багажнике ей придется пробыть не больше получаса, после чего потрепали ее по плечу и захлопнули дверцу. Добрица ждала, что машина вот-вот затормозит, послышатся шаги, голоса пограничников, однако машина ехала и ехала, а никаких признаков контрольно-пропускного пункта все не было и не было. У Добрицы закружилась голова, ее начало подташнивать, порой казалось, что разверзлась и тянет к себе какая-то черная пучина. Когда машина в конце концов все-таки остановилась, Добрица едва могла пошевелиться. Двое мужчин вытащили ее из багажника, отвели к скамейке, а когда она слегка пришла в себя, все дружно принялись ее хвалить за выдержку и смелость. По дорожному указателю ей стало ясно, что они уже в Австрии.

Ах, сестренка, ты с такой легкостью соглашалась на все, будто у тебя не было выбора.

Вместе со своими земляками она пересекла Австрию; за исключением Ранко, который был у них заправилой, все остальные оказались людьми веселыми, по дороге они пели, загадывали загадки, старались перещеголять друг друга похвальбой, какой они закатят пир, когда вернутся домой. В горном лесу они свернули с шоссе и съехали на поляну. Не сговариваясь, мужчины вышли из машины, растянулись на траве и, к удивлению Добрицы, вмиг заснули — по крайней мере, трое из четверых, ибо Ранко хотя и прилег, однако время от времени разглядывал в бинокль серую ленту шоссе и лысоватую гору, посреди которой проходит наша граница.

И еще я расскажу домашним, как светлой ночью на поляне появилась странная машина, сама черная, а на окнах и дверцах нарисованы пальмовые ветви с крестами. В машине был только один человек; когда он вышел, его почтительно поприветствовали и отвели в сторонку, чтобы объяснить, как тут очутилась Добрица; ей показалось, что его пришлось успокаивать. Потом он долго вглядывался в черневший в сумерках горный склон. Он посоветовал хорошенько подкрепиться, позднее по его знаку мужчины один за другим подошли к открытой задней дверце машины и взяли уже уложенные рюкзаки. Ранко, у которого рюкзак оказался поменьше, помог остальным надеть их и застегнуть ремни. Затем Ранко о чем-то посовещался с незнакомцем, после чего они подозвали Добрицу и тоже вручили ей рюкзак; правда, его сначала пришлось упаковать. Ее рюкзак получился не таким плотным и тяжелым, как у других. Она не видела, что ей туда положили, но удивилась тому, как легка поклажа, которую предстояло сдать в привокзальном ресторанчике — там, за горой, уже почти дома. Шлепком по рюкзаку незнакомец отправил каждого в путь, и Добрица с четырьмя мужчинами, выстроившимися гуськом, отправилась к границе.