Рассказы из далекого прошлого - [54]
Прасковья Яковлевна, ни на кого не обращая вниманія, была погружена въ благоговѣйное созерцаніе. Наташа, одѣтая въ бѣлое платье, безъ всякихъ украшеній, съ косою, заплетенною позади, вся пылающая отъ застѣнчивости, напоминала ту ликующую весну, которую столь радостно праздновалъ русскій народъ. Торжественную минуту ощущалъ и самъ старикъ-священникъ, дѣлавшій вразумительно возгласы изъ алтаря. Сѣдой діаконъ дребезжащимъ голосомъ по окончаніи службы провозгласилъ многолѣтіе заслуженному генералу.
У лѣваго клироса въ скромномъ гарнизонномъ мундирѣ пріютился подпоручикъ Кочубовскій и робко бросалъ взоры на княжескую семью. Онъ былъ рожденъ католикомъ, ни во что не вѣрилъ, но считалъ нужнымъ посѣщать православную церковь, какъ командиръ отдѣльной части россійскаго воинства.
Я не знаю, какъ вы, читатель, но я люблю деревенскую церковь съ ея старинными иконами, съ ея скромною обстановкой, съ ея книгами павловской эпохи, обернутыми въ рыжую кожу. Есть что-то умиляющее, говорящее особо сердцу, когда темная, сѣрая толпа, проникнутая единымъ чувствомъ вѣры, вздыхаетъ, шепчетъ, плачетъ и тянется инстинктивно въ тѣ невѣдомыя небесныя сферы, въ которыя не можетъ проникнуть никакой высокій умъ, никакая научная мысль. Одно сердце ясно постигаетъ Бога. Оно это совершаетъ успѣшно тогда, когда даетъ волю своимъ природнымъ влеченіямъ, подавляетъ заносчивый анализъ разсудка, никогда безъ участія чувства не доставлявшій счастія человѣку.
Когда князь приложился ко кресту, Адамъ Казиміровичъ подошелъ къ нему и почтительно поздравилъ его съ праздникомъ. Генералъ благосклонно протянулъ указательный палецъ правой руки офицеру и проговорилъ:
— Ну, фендрикъ, какъ поживаешь? А мы къ тебѣ отъ обѣдни думаемъ заѣхать чаю напиться. Радъ будешь гостямъ, а?
Кочубовскій растерялся отъ такой неожиданной благосклонности и пробормоталъ:
— Я никакъ не могъ ожидать такого счастья.
Прасковья Яковлевна, у которой офицеръ успѣлъ поцѣловать ручку, сказала:
— Я съ дочерью давно собиралась посмотрѣть арестантскія помѣщенія на этапѣ; надѣюсь, что вы будете любезны и покажете намъ ихъ.
Наташа вмѣшалась въ разговоръ.
— Ахъ, мамочка, мы, можетъ-быть, стѣснимъ мосье Кочубовскаго. Арестанты? это такъ страшно! Скажите, они всѣ закованы? Вы ихъ не боитесь?
Вопросы княжны были наивны, но она задавала ихъ такъ мило, что офицеръ не могъ не улыбнуться, и успокоилъ ее словами:
— Нѣтъ, арестанты такіе же люди, какъ и мы. Вчера только что пришла партія. Вы увидите, княжна, что среди нея есть люди, сдѣлавшіеся случайно преступниками и не потерявшіе еще совѣсть. Повѣрьте, княжна, людей дѣлаетъ преступниками больше случай, чѣмъ ихъ испорченность. Никто не родится преступникомъ.
Кочубовскій раскланялся съ княжескою семьей и отправился впередъ на этапъ, чтобы приготовить его къ пріему дорогихъ гостей.
Выходя изъ церкви и направляясь къ фамильному склепу, Прасковья Яковлена не могла не замѣтить своему мужу:
— Какимъ образомъ такой хорошо воспитанный человѣкъ, какъ Кочубовскій, могъ попасть въ гарнизонъ?
— Очень просто, матушка, отвѣтилъ добродушно генералъ. Онъ изъ кадетъ. Ну, нагрубилъ какому-нибудь учителю-нѣмцу, или обругалъ громко сгоряча дежурнаго офицера, и кончено. Его высѣкли и выпустили въ гарнизонъ.
— Но это жестоко!
Фамильный склепъ князей Опочиньевыхъ состоялъ снаружи изъ мраморной часовни безупречной бѣлизны. У входа въ нее, по обѣимъ сторонамъ, на особыхъ пьедесталахъ стояли двѣ колѣнопреклоненныя темно-бронзовыя фигуры, изображающія плачущихъ женщинъ. Памятникъ былъ оцѣпленъ массивною мѣдною оградой, съ металлическими фамильными гербами, занимающими ея средину. Внутри ограды были роскошные цвѣты.
Князь склонился къ травѣ головой и сказалъ:
— Вотъ и мы у себя дома. Умирать не страшно, когда съ вѣрой умираешь. Здѣсь лежатъ двадцать моихъ предковъ. Всѣ они были царскими слугами. У меня нѣтъ сына, но я буду просить Государя передать мою фамилію твоему мужу, Наташа. Выбирай только добраго, а главное благороднаго и храбраго. Трусовъ и подлецовъ въ моей фамиліи не было.
Княгиня прервала краснорѣчивый потокъ мужа.
— Что ты кричишь, Викторъ Никитичъ! Посмотри, кругомъ тебя люди слушаютъ.
— А что же? Пускай слушаютъ. Я говорю все вразумительное и никого не обижаю.
Къ церковнымъ воротамъ была подана запряженная сѣрою четверней старинная коляска, на круглыхъ рессорахъ. Пожилой, внушительной наружности лакей въ военной ливреѣ, съ тремя красными басонами на капюшонѣ и съ каской на головѣ, ожидалъ у экипажа своихъ господъ.
Генералъ выразительно произнесъ:
— На этапъ!
При приближеніи генеральскаго экипажа чегулинскій этапъ представлялъ военную картину. У открытыхъ воротъ, съ правой стороны, были выстроены на коняхъ конные конвоиры, а съ лѣвой — пѣхота въ двѣ шеренги. Панъ Кочубовскій гарцовалъ верхомъ на гнѣдомъ конѣ, съ рапортомъ въ правой рукѣ, и училъ солдатъ, какъ привѣтствовать генерала. Завидѣвъ коляску, свернувшую съ большой дороги къ этапу, подпоручикъ выхватилъ саблю изъ ноженъ и скомандовалъ:
— На-ка-ра-улъ!
Барабанъ забилъ встрѣчную дробь, а офицеръ подъѣхалъ къ остановившемуся экипажу и передалъ генералу почетный рапортъ.
«Небольшой рассказ Г. Газданова „Воспоминание“, писал Г. Адамович представляет собой необычное соединение банально-искусственного, шаблонно-модернистического замысла с редким даром писать и описывать, со способностью находить слова, будто светящиеся или пахнущие, то сухие, то влажные, в каком-то бесшумном, эластическом сцеплении друг за другом следующие…». Тема анамнеза возникает в прозе Газданова неоднократно. Хотя здесь она представлена достаточно серьезно, рассказ все же является и весьма тонкой пародией на теософские теории. Впервые — Современные записки.
В рассказе нашли отклик обстоятельства жизни самого автора в начале Гражданской войны. Образ Молодого автобиографичен. Рассказ завершает своеобразную «криминальную трилогию», куда входят также «Повесть о трех неудачах» и «Рассказы о свободном времени». Впервые — Воля России. 1927. № 11/12. Печатается по этой публикации.
В сборник вошли произведения и отрывки из произведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.П. Чехова, И.А. Бунина, А.И. Куприна, Л.Н. Андреева, З.Н. Гиппиус, М.И. Цветаевой, В.В. Набокова и других. Читателю предлагается ознакомиться с лучшими образцами пасхальной прозы русской классической литературы, включая сюжетную художественную прозу, воспоминания, эссе.
Варлама Шаламова справедливо называют большим художником, автором глубокой психологической и философской прозы. Написанное Шаламовым – это страшный документ эпохи, беспощадная правда о пройденных им кругах ада. В электронное издание вошли знаковые произведения, принесшие мировую славу автору публицистики о колымских буднях заключенных Дальлага. В книге публикуется вступительная статья Ирины Сиротинской «Правда Шаламова – на все времена». В II том издания вошли сборники: «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы», «Перчатка, или КР-2», «Анна Ивановна» (пьеса).
А. И. Эртель (1885–1908) — русский писатель-демократ, просветитель. В его лучшем романе «Гарденины» дана широкая картина жизни России восьмидесятых годов XIX века, показана смена крепостнической общественной формации капиталистическим укладом жизни, ломка нравственно-психологического мира людей переходной эпохи. «Неподражаемое, не встречаемое нигде достоинство этого романа, это удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык. Такого языка не найдешь ни у новых, ни у старых писателей». Лев Толстой, 1908. «„Гарденины“ — один из лучших русских романов, написанных после эпохи великих романистов» Д.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.