Рассказы - [37]

Антонио вымученно улыбнулся, затем принялся за игру в морру с тремя друзьями; так он убил два часа. По прошествии этого времени он почувствовал на своем плече руку Джакомо: тот предложил ему прогуляться по плато. Антонио поспешил согласиться.

Во время прогулки Джакомо заставил его повторить все подробности своего пленения и бегства. Антонио, повторяя свой рассказ, смотрел по сторонам. Внезапно он заметил вход в какую-то пещеру.

— Что там такое? — с напускным безразличием спросил он атамана.

— Наша кухня, — кратко ответил тот.

— А! Вот оно что! — промолвил Антонио.

— Хочешь посмотреть? — спросил Джакомо.

— Охотно! — поспешно ответил бандит.

— Мы спрятали ее здесь, — пояснил атаман, — чтобы французы не видели дыма.

— Ловко придумано! — заметил Антонио.

— Если они его увидят, то поймут, что при такой жаре костер разводят только для приготовления пищи, а надо, чтобы они думали, будто мы голодаем.

— О, что касается этого, атаман, — воскликнул бандит, — то я могу тебя заверить, что в настоящее время они считают, будто вы живете святым духом или едите друг друга!

— Вот дураки! — пожал плечами атаман.

Антонио, без возражений приняв брань и на свой счет, вошел в пещеру и стал ее внимательно изучать. Он постучал кулаком по стенам и, услышав в ответ глухой гул, убедился в их массивности; он топнул ногой — отзвука не было: значит, нет никаких скрытых тайников; он поднял глаза к своду, но не увидел никаких отверстий, кроме естественных трещин, через которые выходил дым. Огонь еще горел в глубине очага, по обе его стороны стояли грубо сработанные деревянные сошки — они поддерживали шомпол от карабина, заменявший вертел во время приготовления обеда.

— А что это за дыра? — заинтересовался Антонио, указывая пальцем на углубление, не замеченное им сначала и обнаруженное только тогда, когда его глаза привыкли к темноте.

— Наша кладовая, — пояснил атаман.

— И наверняка с солидным запасом? — с сомнением в голосе спросил Антонио.

— Кое-что есть, впрочем, ты можешь взглянуть сам.

Антонио стал на камень, вероятно специально положенный, чтобы с него, как со ступеньки, легче было дотягиваться до кладовой. Поднявшись на носки, он заглянул в пролом. Там он увидел вторую половину того ягненка, что был подан на обед, две или три куропатки и несколько небольших птичек из породы дроздов.

— Черт побери, атаман! — воскликнул бандит, опускаясь на пятки, а рукой продолжая опираться на угол кладовой. — Ваши поставщики разбираются в провизии; особого изобилия нет, но деликатесы отменные.

— Да, — усмехаясь, согласился атаман, — бедняги стараются все равно как для себя.

Антонио посмотрел на атамана, как бы говоря: «Черт меня побери, если я хоть что-нибудь понимаю!», но Джакомо не обратил внимания на его вопрошающий взгляд и, выйдя из пещеры, продолжал прогулку. Антонио шел за ним. Ему снова пришла в голову мысль о крестьянах, под покровом ночи приносящих провизию банде.

Остаток дня прошел без всяких упоминаний о кухне и еде: очевидно, каждый опасался заводить подобные разговоры из боязни пробудить голод, уже начинавший беспокоить желудки бандитов.

В девять часов вечера атаман назначил Антонио в караул. Тот взял карабин, надел пояс с патронами и пошел было, но тут же остановился и спросил:

— Атаман, если кто-нибудь пойдет, я должен в него стрелять?

— Разумеется, — ответил Джакомо.

— Ну, а если...

— Что, если?

— Понимаете...

— Нет.

— Ну, а если это друг?

И он пояснил свою мысль жестом, поднеся указательный палец правой руки к широко раскрытому рту.

— Друг? — переспросил атаман. — Дурень! С неба он к нам что ли свалится? Нас слишком хорошо охраняют, чтобы он мог к нам пробраться по земле!

— Черт возьми! Я и не знал, — ответил Антонио, направляясь на свой пост.

Ночь прошла спокойно; ни друг, ни враг не потревожили часового. С наступлением дня Джакомо приказал его сменить. Он вернулся в лагерь и услышал, как и накануне, фразу «Твой черед!», сказанную атаманом одному из бандитов; тот, ни слова не говоря, ушел в сопровождении двух товарищей.

Антонио умирал от усталости: он не смыкал глаз два дня и две ночи. Отыскав затененное место, он сделал себе подушку из охапки вереска, завернулся в плащ, крепко уснул и проспал до тех пор, пока его не разбудили к обеду.

Так же как и накануне, трапеза была из отменной дичи; Антонио заметил ту же тщательную дележку, то же изобилие воды и то же отсутствие хлеба.

На следующий день с едой было так же, и еще через день ничего не изменилось. Наконец, прошло шесть дней, а Антонио, шесть раз получавший еду в строго определенные часы, так и не смог выяснить, каким чудодейственным способом пополняется кладовая.

Утром седьмого дня Антонио, погруженный в размышления, прогуливался по краю скалы, выходящему к морю; он понимал, что ему осталось всего двадцать четыре часа, чтобы постигнуть секрет, который он не сумел разгадать за все прошедшие дни. Бросив взгляд на долину, он тотчас же заметил на том самом месте, куда он поклялся вернуться, проклятого полковника с нацеленной трубой, а рядом с ним — толстого доктора.

По движению полковника в ту минуту, когда тот заметил Антонио, он догадался, что его узнали; он видел, как полковник передал свою трубу доктору и тот, посмотрев в свою очередь, кивнул, как бы говоря: «Вы правы, полковник, конечно, это он, черт побери!»