Рассказы - [22]

Он появился с рассветом, на удивление бодрый, с лопатой за плечами.

– Мы им не нужны, то есть, в наших жизнях они не нуждаются, – заявил он с порога, громко и довольно уверенно. – Они хотят обменять нас на своих и гарантируют безопасность, если мы не будем пытаться бежать. И еще – нас будут кормить и дадут все необходимое. Они сказали, помещение в нашем полном распоряжении. Вот, лопату дали. Хоронить придется прямо здесь. Так они велели.

Мы стояли как вкопанные и смотрели ему в глаза. Как быстро заразил он нас своим смирением и уступчивостью. Кто бы мог подумать, что все так обернется? Значит, обмен. Главное – не рыпаться.

– Хорошенькое помещение. Даже туалета нет, – заявила одна из наших женщин.

– А лопата на что? – тряс инструментом парламентарий.

– Нет уж, сначала похороним.

Мы выбрали место под самым окном – его последним выходом. С раннего утра окно превратилось в яркий, светящийся мир и жило своей жизнью, отдельно от барака и нас в неволе. Мы сами были этой неволей. Нам предстояло прожить ею какой-то срок в ожидании настоящей жизни. Она маячила вверху голубым квадратом, а наш убитый товарищ, побывавший в ней этой ночью, теперь накрепко связал нас с необходимостью существования в бараке.

Мы начали обустраиваться. Прорыли отхожую яму.

– Когда нас будут кормить? – спросили мы у парламентария.

– Три раза в день, по часам, – отвечал он. – У кого-нибудь есть часы?

Они нашлись сразу у нескольких.

– А как держать с ними связь?

– Они велели через меня.

– Стало быть, теперь ты наш Посланник. Но для порядка нужно проголосовать.

Все проголосовали «за». Других вариантов просто не было.

В преддверии кормежки мы слонялись по бараку, от нечего делать измерили при помощи рук длину стены и высчитали, сколько квадратных метров нам отпущено. Не так уж мало. Составили приблизительный план помещения. Кто-то шутя назвал его «Планом эвакуации из помещения в случае пожара». Многие смеялись. Вскоре Посланник приволок два бидона с похлебкой и кашей. Дали и ведро воды. Мы освежились, подкрепились и продолжили осмотр, словно выполняли привычную для себя работу.

– Давайте распределим спальные места. Но сначала узнаем у них, спать ли нам раздельно или всем вместе, и мужчинам и женщинам.

– Это их не касается. Мы должны разбираться сами, – отрапортовал Посланник, вернувшись с допроса.

И мы разобрались. Соорудили незатейливый занавес, разделив помещение на две части, постелили соломы и накрыли одеялами, которые принес Посланник. Так потекла, засквозила наша жизнь в заточении. Временный дом постепенно заполнялся нашим присутствием и нашими надеждами его покинуть. Днем мы перебирались из угла в угол, провожали и встречали Посланника, а к вечеру жизнь замирала, застигнутая темнотой. Ночь черной холодной женщиной забиралась в окно и наваливалась на нас сверху, сковывая в нерешительности и страхе. Мы не смели шевельнуться под ней, только отрывисто дышали. Ждали, когда она насытится нашим страхом и уйдет.

Всю жизнь нас держать тут не станут. Это было ясно, как и то, что отсюда есть только два выхода: либо вытерпеть все и выйти, либо погибнуть. Но при любом раскладе нельзя же жить в грязи! Мы просветили относительно этого Посланника. И он принес из очередного похода метлу, щетки, мыло, зубную пасту. Наши женщины отвоевали нитки с иголками, поскольку одежда во влажной атмосфере быстро изнашивалась.

Итак, мы с упоением вошли в режим стирки, починки, штопки, помывки и затирки. Следили друг за другом, чтобы никто не отлынивал от домашних обязанностей. Даже в таких условиях душа жадно просила уюта, тепла, а еще больше – света, ведь вечерами она оставалась в абсолютной темноте. Мы снарядили Посланника за светом. Ему дали только несколько свечек. Но хоть что-то. Теперь мы могли гораздо дольше смотреть в глаза друг другу и общаться с нашим Посланником.

– Расскажи, как они выглядят. Мы должны все знать о тех, кто нас держит.

– Люди как люди, – скупо отвечал Посланник.

– Попроси у них фотографию.

– Зачем? Сами увидите скоро, при освобождении… Я бы предпочел сейчас иметь фотографию жены и детей. Или письмо от них, – добавил он с грустью.

– Но неужели это возможно, написать письмо родным? – подхватили мы.

– Думаю, что да.

– А они не прочтут?

– Почем я знаю. Наверно, прочтут.

Перо, бумагу и конверты нам выдали, и мы все дружно сели строчить письма родным и близким, некоторые набросали по два, три. Посланник аккуратно сложил все в почтовый мешок и пошел отправлять.

– Попроси заодно какие-нибудь журналы, желательно свежие, – сказали мы. – А то мы здесь совершенно отрезаны от мира.

Посланник возвратился с целой кипой периодики. Чего там только не было: "Занимательные опыты электромеханики", годовая подборка "Бытовой химии", "Из планшета натуралиста", замусоленный номер "Жизни после жизни", "Ежегодный каталог ледоколов". И все в таком духе. Мы с трудом одолевали журнал за журналом, пытались обсуждать целесообразность установки дополнительных турбин на атомоходах или высоту прыжков кенгуру. Интересно, допрыгнул бы он до нашего окна?

От обилия не перевариваемой информации у нас разыгрался аппетит.