Рассказы - [21]

На сдвоенных носилках при молчаливом участии медперсонала и больных, высыпавших в полном составе в коридоры, неразлучных влюбленных покатили на поиски пристанища. Они еще спали, но до пробуждения в них новой, неделимой на !я» и «ты» жизни оставались считанные минуты.

Посланник

Нас окружили, взяли в плен и заперли в отсыревшем бараке. Так внезапно и глупо все получилось. Мы даже не сопротивлялись, не успели и шагу ступить, как уже оказались взаперти, словно прихлопнутые сверху деревянным сачком. Под ним можно было только дышать – тяжело, нервно, под сопровождение вздохов, стонов и ругательств.

Мы сидели и прокручивали момент нападения вновь и вновь. Каждый упрекал себя за нерасторопность. Но было слишком ясно, что прорваться все равно бы не удалось. Теперь, когда нас оставили на попечение сторожевым псам, мысли потихоньку начали возвращаться к нам, привыкшие к темноте глаза блуждали по обветшалым, но достаточно крепким стенам. Окон в заточении не было, а дверь была одна. В следующее мгновение мы все вместе уже проверяли ее на прочность. Дверь проверку выдержала. Мы – нет. Мы повалились на пол от бессилия и больше не хотели продолжать борьбу. К тому же, кроме бешеного лая собак не последовало никакой реакции извне. Ни одного слова.

– Наверно, они ушли, – высказали предположение некоторые из нас. – Оставили зверье и слиняли. Самое время искать выход.

– Но мы так и не поняли, что они затевают, – замечали другие. – Каковы их цели?

– Плевать на их цели, – отвечали третьи. – Разве эта нора предполагает иные цели, кроме как свести с нами счеты. Здесь должно быть какое-нибудь отверстие. Надо искать.

Мы стали искать под ногами. Но земля, из которой состоял пол, была слишком плотная и тяжелая, чтобы рыть ее голыми руками. Она не поддавалась, только обдувала нас могильной сыростью. Тогда мы запрокинули головы и начали шарить глазами по потолку.

– Есть! – это был первый радостный крик с момента нашей поимки.

На крыше, прямо посередине барака зияло квадратное окно, и в немой задумчивости смотрело на нас бесконечное черное небо. Мы прикинули, что днем это будет единственным источником света. Хотя встречать утро в неволе никто не собирался. Особенно тот, кто обнаружил окно. Он сразу изъявил желание вылезти в него. Напрасно мы предупреждали об осторожности. Окно свободы опьянило его, и нам пришлось посодействовать в побеге.

Взобравшись на выстроенную из наших тел пирамиду, беглец просунул голову в проем и тут же забыл о всякой осмотрительности, даже о нас. Он вылезал медленно, наслаждаясь свободой и той легкостью, с которой она добывалась. Мы внизу немного позавидовали, что он ощутил это первым. Однако побег продолжался недолго. Его прервал короткий оружейный выстрел, и тело свободно и мягко рухнуло обратно нам на плечи.

Такой конец нас отрезвил и начисто отбил охоту покидать темницу самостоятельно, во всяком случае, без подготовки. Мы отнесли нашего несчастного товарища в угол, прикрыли одеждой – кто что пожертвовал – и уселись возле двери слушать. По ту сторону воцарилось молчание. Молчали и собаки, и ружья. Все как будто заснули. Мы тоже притворились спящими и еле слышно перешептывались, делясь соображениями по поводу спасения, которое теперь не казалось слишком скорым. Ситуация была до крайности осложнена нашим полным неведением. Мы ничего не знали о них, между тем как необходимость контакта напрашивалась сама собой.

– Может, попробовать постучать, – предложил один из нас. Остальные обомлели. Настолько диким показалось предложение – стучаться, в дверь, за которой тебя заперли, словно гости, пришедшие на угощение! Но ничего лучше мы придумать не могли.

Встал вопрос – кто будет стучать. Естественно, мы посмотрели на того, кто предложил первым. Тот хотел было отказаться, но, видя, что все сходится на нем, съежившись протянул руку к двери. Пальцы задрожали и отбили в полнейшей тишине слабую барабанную дробь. С обратной стороны моментально слетели засовы, чему мы испугались еще больше. Нам давали шанс. Но на что?

Мы обступили того, кто стучал, он почти что был в обмороке. Но именно в таком состоянии можно попытаться выйти. Каждый прикладывался губами к его вспотевшим ушным раковинам, чтобы сформулировать наши требования.

– Мы требуем немедленного освобождения. Если до рассвета нас не выпустят, пусть пеняют на себя. Позади идет мощное подкрепление, и пока не поздно, пусть сдаются по–хорошему. Мы ставим ультиматум – либо немедленно дверь откроется, либо мы за себя не отвечаем.

Параллельно мы занимались его экипировкой. На ком-то оказалась светлая рубашка, и мы обмотали ею посланника. Он, правда, хотел нести ее перед собой, как флаг, чтобы прятаться за ним. Мы отговорили – вдруг потеряет. Плотно привязав рубашку к телу, мы чуть ли ни силой вытолкнули парламентария за дверь.

– Скажи, нам нужно похоронить убитого по-человечески, – добавили мы напоследок.

Посланник не слышал. Он сдернул-таки рубаху и растворился в темноте.

Мы ждали его всю оставшуюся ночь, не находя себе места. Время сжалось до границ барака, было унылым и тягостным, и, казалось, хотело раздавить нас как тараканов.