Рассказы - [44]

— Извините, госпожа, — было сказано ей, — вы в этом списке.

Для той, которую Мафусаил называл Шарлоттой Второй, это было слишком.

969.

Выздоровев, Мафусаил решил, что с него довольно, и в возрасте девятисот шестидесяти девяти лет он истратил все накопившиеся у него средства на представлявшуюся многим и многим безумной затею. Исполнить его проект согласились только русские, и с космодрома Байконур он стартовал с условным билетом в один конец (сам билет остался на Земле, его аукционная продажа должна была возместить львиную долю стоимости полета). При нем был лишь небольшой запас продовольствия в тюбиках. Как подводная лодка колбасой и бананами при выходе из порта, космический корабль был увешан прозрачными пакетами с инфузией.

За необычным «реалити» следил весь мир. Сколько слез пролилось на Земле, когда все новостные телеканалы выдохнули: «Мафусаил нажал кнопку разгерметизации!» Несколько раз преобразованные сигналы затухающих ударов его сердца, достигнув Земли, представленные в привычном для зрителей виде светящихся зубцов зеленой кривой на экране монитора, сотрясли миллиардами рыданий планету Земля.

— Ах, Мафусаил! Зачем ленился ты посещать донорский пункт в Тель-Авиве? — рыдал пожилой диктор телевидения.

Мафусаил припаял на свои законные места проводки, ведущие к исполнительным механизмам разгерметизации (он не любил неисправностей или неготовности к эксплуатации технических изделий), ласково погладил клизму, облепленную сенсорами кардиологических приборов, удобно откинулся в кресле и в абсолютной космической тишине стал наслаждаться тончайшим, сладчайшим ароматом воспоминаний о Шарлотте Единственной.

УТРО

Ни за что не пошевелюсь, пока не рассветет.

Вот, рассвело. Пошевелился. Не встану, пока не покажется солнце.

Какая странная муха села на жалюзи — широкая, прямо муха-катамаран. И женщины тоже бывают, будто двойные, как две сросшиеся булочки. Каждая из них… нет, мысль становится глупой, прочь ее!

А почему эта двойная муха выбрала для посадки нижнюю сторону пластинки жалюзи, висит против сил притяжения? Охота ей возиться с клеем! У всех пластин в жалюзи — одинаковое количество верхних и нижних сторон, зачем же садиться на нижнюю?

Я если буду выбирать туфли в магазине из трех вариантов (со шнурками, липучкой и резинкой) всегда выберу с резинкой, к ним вообще не нужно нагибаться, только сунуть палец под пятку, чтобы освободить задник.

Неправда, я — деятельная натура. Начальство мной довольно, я быстро все делаю, зарабатываю прилично.

А вот и вторая муха. Маленькая, сидит на оконном стекле снаружи. Приличные здесь мухи, не залетают внутрь, разве что по ошибке, и тут же торопятся улететь.

Есть масса всяких учреждений, пропитанных казенщиной, из которых хочется быстрее сбежать, так что я мух понимаю. Но моя спальня не казенная, вполне удобно и даже мило.

Хорошо, что эта муха с другой стороны стекла. Так она не внушает мне беспокойства. Но вот из-за этого я смотрю на нее не сверху, со стороны крылышек, как в учебнике с иллюстрациями, а как авиамеханик — на брюхо.

Пошевелим ногой. Не потому, что затекла, а так просто. Может быть, выберусь из-под одеяла, и окажется, что за ночь на костях пяток выросли шипы. Будет больно ступать.

Пошевелился, и полступни — снаружи. Неужели одеяло скаталось? Пододеяльник, наверное, из неподходящей, грубоватой материи. Если бы материя была тонкой и мягкой, она всюду следовала бы за одеялом, и оно не скатывалось бы. Бодрая у меня мысль по утрам! В объятиях одеяла нет ничего женственного, но и ничего обязывающего.

Пока — просто согнем ногу в коленке, спрячем ступню.

Приготовить себе овсянку на завтрак? Овсянку я съедаю прямо из кастрюльки. Когда же доем, заливаю в кастрюльку воды, так чтобы все, что налипло к стенкам, оказалось под водой. И размокнет, и муравьи не придут. Только не оставить ее в раковине — след будет. Лучше перенести на конфорку.

Вчера тоже готовил овсянку, и хлопья просыпались на стол. Совсем немного. Я убрал их почему-то не всей ладонью, а одним мизинцем. Почему? Я ведь обычно не брезгаю засучить рукава, когда нужно.

Чтобы приготовить сегодня овсянку, нужно будет отмыть кастрюльку от вчерашней каши.

Бывают женщины такие хлопотливые, чуть проснутся — сразу что-то делают, не то, что эти две мухи. Эти так и сидят — маленькая, и другая — катамаран.

Не нужно утром думать о женщинах. Солнца, кажется, сегодня не будет. Мрачный день.

ВУРИС И САБАТЕЛЬНА

Имя Сабательна родилось нечаянно из неправильно прочитанного — Светлана. Борис уже сам, в шутку, назвал себя Вурисом.

Было это так. Таксисту, везшему их из аэропорта Бен-Гурион, они дали адрес своих знакомых в Кирьят-Оно, обещавших помочь им с первоначальным устройством в стране. Аэропорт сейчас очень хорош, но и тогда выглядел вполне прилично. Встречая вновь прибывших, никогда здесь не бывавших, я всегда стараюсь провезти их по широким дорогам, мимо каких-нибудь мест и зданий, о которых я знаю наверняка, что они понравятся моим пассажирам.

Бориса и Светлану недовольного вида таксист, чьи услуги были оплачены заранее министерством абсорбции, повез по сокращенной дороге. И уже эта узкая дорога в трещинах, с неровной седой обочиной, похожей на прическу таксиста, заставили сердце инициировавшей переселение Светланы сжаться, а Бориса, который изначально не испытывал воодушевления от этой затеи, презрительно улыбнуться. В Кирьят-Оно таксист поспешно выгрузил их чемоданы прямо на зеленый травяной газон. Это тоже было неприятно. Светлане не хотелось наступать на остренькую веселую траву, и, заметив это, Борис перенес чемоданы на асфальт и, оставив Светлану стеречь вещи, отправился искать нужный подъезд в четырехэтажном доме, в котором, казалось, было слишком много стен и слишком мало окон, а те окна, что были, — выглядели просто прямоугольниками стекла, вставленными вместо нескольких вынутых из стены блоков.