Рассказы - [3]

Лия молилась. Она молилась богу Авраама, Исаака и его, Иакова. Иаков смотрел на нее пристально и спокойно. Она молится искренно, но тело ее готовится к тому, что будет потом — она станет единственной женой Иакова. Она не глупа и не станет торопить и настаивать. Она еще прилежнее будет управлять домом, следить за тишиной, делать все, чтобы заросла, закрылась рана Иакова. Пока не крикнет ему однажды: «Ты хотел бы, чтобы на ее месте была я».

Порой буйный восторг захлестывает Иакова, когда мечта о том, что Рахиль поправится, вдруг захватывает его целиком. Он представляет, как издалека будет наблюдать за тем, как выполняет она самые обычные домашние дела, и в душе его разольется тепло как от зимнего солнца. Рахиль почувствует что-то и внимательно вглядится в него. А у него будет выбор: он может сделать вид, что смотрит вдаль, а может улыбкой подтвердить догадку Рахили, — да, он думает о ней. И тогда она улыбнется ему в ответ и продолжит свои дела, но струна ее женственности, которая и так никогда не слабеет в ней, подтянется еще сильнее. А может быть, все просто вернется на круги своя, и он снова будет думать о стадах, о Боге, о сыновьях, чья молодая воля ищет выхода, а необдуманные дерзкие поступки могут перевернуть весь размеренный уклад жизни.

Рахиль еще жива, и Иаков хитрит с Богом. Он осторожен. Всеми силами старается он сделать так, чтобы Бог не почувствовал того, что готово подняться из глубин его души. «Помоги мне, сделай так, чтобы она была жива, пока жив я», — говорил он. Он старался пить меньше воды, потому что тело его не способно удержать в себе и каплю единую влаги, когда он заглядывает в глаза Валлы, принявшей у Рахили Биньямина и ходившей за ней сейчас. В глазах Валлы нет молитвы, но камень в глазах ее отражается камнем, а вода — водой. И было сейчас в ее глазах отражение приближающейся смерти Рахили.

«Характер благодатной женщины подобен лону ее, — объясняет Иаков не познавшему женщины Богу, — ты растворяешься в нем без остатка. Умоляю! Спаси Рахиль».

Он сидел, как обычно, рядом с Рахилью, когда Валла закрыла одеялом ее лицо.

— Что ты делаешь? Она спит, — сказал Иаков.

— Нет, она не спит, — ответила Валла.

«Она не спит», — повторил про себя Иаков. Таинство смерти перестало существовать для него в это мгновение. Чтобы проверить мятежное ощущение, он мысленно оттянул за волосы голову неизвестного ему воображаемого врага и перерезал ему горло от уха до уха. Он убедился — ничто не шелохнулось от этого в его душе. Он погладил руку Рахили, вышел из шатра и взглянул в небо — в глаза всемогущему Богу.

МЕСТЬ ИОВА

БОГ

— Скука! — вздохнул Бог, глядя на унылые спирали галактик и кружочки звезд.

Если смотреть на звезды через колышущийся слой азота, то их края становятся рваными, а сами они слабо мерцают. Так лучше. Если к азоту добавить кислород, то мягче и нежнее становится их цвет. Он знает все об этих звездах и галактиках, об их полях, о рвущих и теснящих их силах. Он при желании может проследить судьбу каждой частички в этом мире в прошлом и будущем. Когда-то это было занятно. Он, Бог, — единственная спонтанная субстанция мира. Только он непредсказуем, недетерминирован и свободен. Подумав об этом, Бог встрепенулся и загорелся новым желанием. Никакого дня, никакого месяца, никакого года Бог создал Небо и Землю, полюбовался, вздохнул, решился и прибавил детищу часть естества своего. Он полюбовался своим созданием, по привычке заглянул в будущее и тотчас ужаснулся. Еще немного, и он пришел в отчаяние. Во тьме над бездною и плещущей водой носился Дух Его, рыдая и не зная покоя. Но ничего уже нельзя было изменить — неподвластный ему мир родился, уродец смотрел на Бога тьмой и улыбался ему не дающим света Солнцем. Бог сжался, застыл в ужасе, издал подобный вселенскому взрыву крик и зажег Солнце.

ИОВ

Уже мертвы дети Иова, уже не чувствует он боли, черепком соскребая струпья с тела, потому что он и есть сама боль. Уже сжалилась над ним жена, пожелав ему скорейшей смерти, но он еще ведет беседы со своими надменными друзьями.

Всякий, кто жив и здоров, верит в свою святость или в то, что грехи его именно ему прощены по какой-то лишь Богу известной причине. Об этой причине он все же догадывается, даже если он — последний злодей. Эта причина проста — на самом дне его души есть нечто, что нравится Богу. Ведь мы порой любим вот эту женщину и не можем объяснить — почему. Это потому, что Бог создал нас по образу своему и подобию. И мы порой ненавидим другого, иного, хотя нет у нас для этого особых причин. Ведь нельзя всерьез ненавидеть иного только за то, что он вечно громко кричит или на наших глазах отхаркивается и выплевывает мокроту себе под ноги. Что-то раздражало Бога в Иове, полагают его друзья. Вот ведь мы живы, не согнуты, и стада наши целы, и дети наши пасут их. Не «святость» ли Иова тому причиной? Не гордец ли он? Надменный святоша, противный Богу?

Многое мог бы сказать им Иов, и вовсе не то, что сказал. То, что сказал, предназначено было больше для ушей Бога незримого. В речах своих благословит он Всевышнего и дела его. Вопросы Предвечного слышит он, на которые не ждет Всемогущий ответа. Кается пред лицем Вседержителя Иов.