Рассказ об одном классе - [26]
Генка схватил парня за грудь, рванул, поставил на ноги и ударил, еще… еще…
Мы настигали последнего. Вдруг он остановился и стал быстро-быстро раздеваться. Сбросил куртку, рубашку, швырнул под ноги кепку. Голый до пояса стукнул кулаком по татуированной груди и захрипел:
— Не подходи, дешевки! Распишу!
Бандит замахнулся финкой.
— Попишу! Всех попишу, суки!
— Аккуратней, — шепнул подоспевший Афанасий. — Заходи с боков!
Бригадир и Левка стали обходить бандита, я с Колчиным медленно двинулись прямо на него.
— А-а-а! Нате!
Бандит перекрестил финкой грудь, из порезов засочилась кровь. Но в этот момент на бандита кинулся Генка. Левка попытался его опередить, я сам, не помню как, схватил бандита за кисть, а Колчин, зайдя сбоку, ловко вывернул ее. Взвыв, бандит выронил нож.
— Ребята! — закричал Левка. — Это же Бурун!
Да, это был Бурун. Он сопротивлялся яростно, отчаянно, отбивался ногами, рвался. Наконец Афанасий стянул ему руки ремнем. Стало очень тихо.
Левка достал смятую пачку сигарет, вытряхнул на ладонь горсть табачных крошек.
Подошли рабочие, с ними Джоев и Пшеничный.
— Связали? Сейчас в машину и в контору! В город уже сообщили.
— Ну, все, — захрипел Бурун. — Сгорел.
Афанасий сходил за подводчиком. Мужик виновата улыбался.
Возле телеги кружили вороны. Заметив нас, они взлетели и уселись на сосновой ветке, хрипло каркая.
— Пророчат, чертовки, — блеснул золотым зубом Бурун. — Эх, как сгорел. Начисто. И дыма нет.
Афанасий подошел к подводе.
— Справный конек, — заметил Афанасий. Тронув мокрые мешки, повернулся к мужику. — Рыбка?
— Она…
— Ступай лезь в кузов. Смирнов! Бери вожжи и погоняй. Не заплутаешься?
Лошадь скосила сливовый глаз. Я еле приладил вожжи, делал это впервые и, наверно, не так, как нужно, развернул подводу и зачмокал губами. Лошадь послушно побрела по прелой листве.
Я ехал один сквозь тайгу, в кронах вековых кедров метался и гудел жаркий ветер, и было очень одиноко и тоскливо.
Домой добрался затемно. У конторы поджидал меня Афанасий.
— Как Алик?
— Нету больше Алика… Только в вертолет стали заносить…
В эту ночь мы не спали. В общежитие пришел И. Ф., долго сидел за столом.
Напряженные дни переживает наш поселок. Рабочие, рыбаки, охотники взбудоражены происшедшим. Люди напряженно ждут окончания расследования, суда. В конторе поселился следователь, совсем молодой. Днем он иногда купается в Серебрянке вместе с нами.
Работа не клеится, мы измучены ожиданием, но покуда новостей нет, и постепенно к следователю и его помощникам в поселке привыкают. Потом следователь уехал в город.
Парень держался довольно спокойно, на вопросы отвечал как-то вяло:
— Мы давно ходили на пруды по рыбу. Удавалось. Сбывали добычу леснику, он солил, коптил, вялил и переправлял в соседнее село. Там магазин имеется, а в магазине лесникова сродственница продавцом работает. Потом дружинники дежурить начали. Ловить очень трудно стало. А к выпивке привыкли. Мы подумали, — монотонно рассказывал парень, — и решили еще несколько ездок сделать. Рассчитывали — заснут сторожа. Просчитались. Оба раза возвращались пустыми. Тогда Бурун задумал идти в открытую. И пошли.
— Скажите, подсудимый, что вы понимаете под словом «в открытую»?
— Припугнуть дружинников хотели. Пригрозить ножиком.
— Продолжайте.
— Подъехали к прудам еще затемно. Сняли сеть. У костра сидели те пацаны, дружинники. Подошли, присели у огонька, закурили. Хотели с ними по-хорошему договориться, по сотне сулили. Не вышло. Очкарик, щупленький такой, и говорит: «Рыбы имеют научную ценность. Опыты над ними производятся». Начал мозги заливать про всякое там государственное значение, дескать, когда разведем их по всей Сибири, тогда и ловите на здоровье. Целую лекцию прочитал. А как увидел, что с сетью в воду зашли, ровно шилом его подтолкнули: руками в сеть вцепился, тащит… не пускает. Ну тогда… и…
— Бурун поднес ему. Вполсилы. Упал очкарик, не копнулся.
— Чем «поднес», — нахмурился судья. — Кулаком?
— Пошто кулаком? Свинчаткой.
Парень замолчал. Прокурор вызвал подводчика.
— Оборони господь этакую страсть узреть. А все же довелось, истинно говорю. Только не виноватый я, пальцем до них не коснулся. Рыбу грузить — мое занятие. Погрузил, покидал в мешки — и амба. Запрягай, поехали!
Прокурор повернулся к Буруну.
— Вы подтверждаете показания Махлонова?
— Подтверждаю. У Махлонова одна функция: прислуживал. На побегушках был — подавал, приносил. Что хотите мог выполнить, хоть сапоги лизать, лишь бы деньги платили. Вот и вся его функция.
— А подручный ваш? — прокурор покосился на высокого парня. — Он что должен был делать?
— Ха! У этого никакой функции, потому что кругом дурак! — Бурун держался нагло, явно рисуясь. Понимал, что терять нечего. — Когда очкарика утихомирили, этот схватил полено из костра и хвать меня по зубам! На совесть хватил. Я уже со своей фиксой попрощался.
— С чем?
— Видите — фикса? — Бурун постучал пальцем по золотому зубу. — Не золото. На здоровый латунь надеваем. Так вот чуть фиксу не выбил мне чернявый. Здорово меня распалил. Дал я ему прилично, а он опять полез, такой настырный оказался — страсть. Еще я ему сунул, еще. Рыбу тем часом погрузили и ходу! А он, чернявенький, на подводу прыг, давай мешки скидывать. Да еще разок меня зацепил. Пришлось его пописать…
22 июня 1941 года ученики девятого класса подмосковной Ильинской средней школы ушли добровольно в народное ополчение. Среди них были ребята, связанные между собой крепкими узами товарищества и дружбы.Повесть «Опаленная юность» и есть достоверная история того, как воевали под Москвой вчерашние школьники. Суровое время и сознание великой ответственности, которая легла на плечи ребят, превращает их из мальчишек в стойких и мужественных бойцов.Эти пареньки не совершали каких-то необыкновенных подвигов. Но они яростно дрались с врагом, защищая любимый город, и отдали свои семнадцатилетние жизни родине — разве это не подвиг?
Главный герой романов Иорама Чадунели — опытный следователь. В романе «Возмездие» он распутывает дело об убийстве талантливого ученого, который занимался поисками средства для лечения рака. Автор показывает преступный мир дельцов, лжеученых, готовых на все ради собственной выгоды и славы. Персонажи «Рождественского бала» — обитатели «бриллиантового дна» одного города — махинаторы, взяточники и их высокие покровители.
Новая книга Сергея Баруздина «То, что было вчера» составлена из произведений, написанных в последние годы. Тепло пишет автор о героях Великой Отечественной войны, о том, как бережно хранит память об их подвигах молодое поколение.
Продолжение романа «Девушки и единорог», две девушки из пяти — Гризельда и Элен — и их сыновья переживают переломные моменты истории человеческой цивилизации который предшествует Первой мировой войне. Героев романа захватывает вихрь событий, переносящий их из Парижа в Пекин, затем в пустыню Гоби, в Россию, в Бангкок, в небольшой курортный городок Трувиль… Дети двадцатого века, они остаются воинами и художниками, стремящимися реализовать свое предназначение несмотря ни на что…
Марсель Эме — французский писатель старшего поколения (род. в 1902 г.) — пользуется широкой известностью как автор романов, пьес, новелл. Советские читатели до сих пор знали Марселя Эме преимущественно как романиста и драматурга. В настоящей книге представлены лучшие образцы его новеллистического творчества.
Для 14-летней Марины, растущей без матери, ее друзья — это часть семьи, часть жизни. Без них и праздник не в радость, а с ними — и любые неприятности не так уж неприятны, а больше похожи на приключения. Они неразлучны, и в школе, и после уроков. И вот у Марины появляется новый знакомый — или это первая любовь? Но компания его решительно отвергает: лучшая подруга ревнует, мальчишки обижаются — как же быть? И что скажет папа?
Книга воспоминаний геолога Л. Г. Прожогина рассказывает о полной романтики и приключений работе геологов-поисковиков в сибирской тайге.
Уважаемый читатель!Перед тем как отдать на твой суд две повести, объединенные названием «Обыкновенное мужество», я хочу сказать, что события, положенные в основу этих повестей, не выдуманы, а лишь перемещены мной, если можно так сказать, во времени и пространстве. Изменил я и имена героев — участников описываемых событий.Почему?Потому, что правда факта, пройдя сквозь призму сознания человека, взявшегося рассказать об этом факте, приобретает свою неповторимую окраску. Тогда повествование уже становится частицей мироощущения и мировоззрения автора-повествователя; оценка факта — субъективной оценкой.
