Рассказ об одном классе - [25]
Накатилась жара. Тайга где-то далеко занялась, и тяжелый дым навис над поселком. Небо было белесым от знойного марева. Серебрянка сильно обмелела, вода прогрелась и почти не освежала. Я никогда не думал, что в Сибири может стоять такая духотища.
Мы загорели, как арабы, кожа облезала клочьями. Все, кроме стариков, ходили в трусах или шортах, и только Женечка Ботин вечерами щеголял в костюме.
В один из душных длинных дней произошло несчастье.
Утром мы услышали крик:
— Пошпешайте, пошпешайте!
Посреди улицы махал руками дед Афанасия.
— Шкорее, кашатики. Рыбу повежли! Шкорее!
— Куда повезли? Кто?
— Да как же, кашатики, кто? Эти браконьеры… Я на гору по грибы подался — самый ядреный гриб там в роще. Так ш горушки их, лихоманцев, и ужрил. Глажа у меня далеко видят. Они по дороге правятся, а я напрямки пошпешал… Вот и дошпел…
Браконьеры! Ну теперь их поймаем! Теперь не уйдут, будет работа Генкиной дружине. Левка побежал за машиной, а мы с Генкой бросились за ребятами.
— Но здесь только наша бригада. Остальные на дальних прудах!
— Обойдемся. Смирный, ты беги поднимай ваших, а я прихвачу всех, кто в конторе. Нужно им путь отрезать, иначе уйдут.
Генка повернул обратно. Наша бригада собиралась на работу. Афанасий сидел на пне и записывал каждому задание.
Я наскоро рассказал бригадиру о браконьерах.
— Догнать, душа из них вон! Варначье немаканное!
Загудел мотор, и на дорогу вырвался грузовик. В кузове сидели ребята из второй бригады и Пшеничный. Он привез в контору отчет. Машина резко затормозила, мы поспешно полезли в кузов.
Левка гнал. Ветер трепал волосы, ветви больно хлестали по лицу, машину отчаянно трясло, подбрасывало на ухабах, а Генка, широко расставив ноги, колотил по верху кабины:
— Нажимай! Нажимай!
Через четверть часа бешеной тряски мы примчались к прудам. Левка затормозил и распахнул дверцу.
— Вот замаскировались наши патрули! Наверняка дрыхнут! Эй, сторожа!
Сегодня дежурили Алик и Сева. Их нигде не было видно. Афанасий указал на глубокие колеи — следы колес подводы. Бригадир слез на землю и стал внимательно разглядывать следы.
— Ну чего там? — нетерпеливо спросил Генка Черняев.
Афанасий достал кисет с табаком.
— Из Гаврина подвода. Не иначе. У кого там обод лопнувший? Вроде у Махлонова. Или нет?
Куда они поехали? Тут развилка — дороги в разные стороны ведут.
Ребята попрыгали из кузова, разглядывали следы. Левка потянул Генку за рукав.
— Поди скорей сюда! Смотри!
У самой воды, скрытый разросшимися зарослями, ничком лежал Сева, сжимая разбитые очки. Волосы в крови, кровь густо запеклась на виске…
— Тяжелым его, — прохрипел Афанасий. — Ну, гляди теперь, варначье!
Севу осторожно положили в машину. Под разбитую голову Афанасий подложил куртку.
— Толя! То-ля… — донеслось из-за кустов.
— Алик?! — я вздрогнул. — Алик!
Я побежал к кустам на противоположном берегу. Левка обогнал меня. Из кустов, слабо застонав, вывалился Алик.
— Ребята, я…
Алик ткнулся лицом в куст. На худой мальчишеской спине чернели овальные пятна. Левка попятился.
Подбежал запыхавшийся Пшеничный, побелел. Рубашка Алика пропиталась кровью. Генка снял майку и порвал ее на полосы.
— Помоги перевязать!
Вдвоем мы перевязали Алика.
— Быстрее!
Мы уложили Алика рядом с Севой. Колчин сел на пол кузова и положил голову Алика на колени. Левка развернул машину и помчался в медпункт. Первым опомнился Афанасий.
— Пойдем по следу!
Прошло минут сорок. Генка намного опередил нас и скрылся за поворотом, в лесу.
Бежать мы больше не могли. Из-за леса донеслось гудение мотора. Машина! Да, это был наш грузовик. В кузове стояли рабочие, Джоев, наши ребята. Левка даже не остановился, а только пригасил скорость, и мы с Афанасием кое-как вскарабкались на ходу. Я больно ушиб локоть о борт, когда машину тряхнуло на ухабе.
Левка прибавил газу. Мы смотрели вперед. Где же Генка? Наконец догнали и его.
Генка свернул на обочину, пропустил грузовик, прыгнул, уцепился за борт и повис, подтянулся на руках и рывком перебросил мускулистое тело в кузов. Джоев помог ему подняться.
Дорога стала бугроватой, но Левка не обратил на это внимания. Зато нас так затрясло, что мы схватились друг за друга. Я спросил Колчина, что с Аликом, но он ничего не знал, знал только, что вызвали по рации вертолет.
Внезапно машина остановилась. Впереди шла телега. Афанасий и Левка тотчас выпрыгнули на дорогу:
— Вон они, гады!
На телеге давно заметили машину и теперь, поняв, что их преследуют, бросились в лес. Мы побежали за Левкой и бригадиром. Ветви хлестали по лицу, мы спотыкались, падали и снова бежали.
Первым догнали рослого бородатого мужика, хозяина телеги — Махлонова. Он, тяжело дыша, остановился, развел руками:
— Я чо? Я только вез и…
Левка коротким ударом сбил мужика на землю. Колчин, пробегая, крепко пнул его ногой. Но Генка Черняев, не останавливаясь, пробежал мимо. За ним — остальные, и только Афанасий задержался возле мужика.
— Я чо? Невиновный…
— Замолчь! Стой тут!
Погоня продолжалась. Впереди бежал долговязый парень. Увидев, что его настигают, парень прибавил ходу. Генка порядком устал, его обошел Колчин. Парень споткнулся о пень, упал. Колчин навалился на него. Парень захлебнулся руганью, сбросил Колчина, вскочил. Но Генка был уже рядом.
22 июня 1941 года ученики девятого класса подмосковной Ильинской средней школы ушли добровольно в народное ополчение. Среди них были ребята, связанные между собой крепкими узами товарищества и дружбы.Повесть «Опаленная юность» и есть достоверная история того, как воевали под Москвой вчерашние школьники. Суровое время и сознание великой ответственности, которая легла на плечи ребят, превращает их из мальчишек в стойких и мужественных бойцов.Эти пареньки не совершали каких-то необыкновенных подвигов. Но они яростно дрались с врагом, защищая любимый город, и отдали свои семнадцатилетние жизни родине — разве это не подвиг?
Новая книга Сергея Баруздина «То, что было вчера» составлена из произведений, написанных в последние годы. Тепло пишет автор о героях Великой Отечественной войны, о том, как бережно хранит память об их подвигах молодое поколение.
Продолжение романа «Девушки и единорог», две девушки из пяти — Гризельда и Элен — и их сыновья переживают переломные моменты истории человеческой цивилизации который предшествует Первой мировой войне. Героев романа захватывает вихрь событий, переносящий их из Парижа в Пекин, затем в пустыню Гоби, в Россию, в Бангкок, в небольшой курортный городок Трувиль… Дети двадцатого века, они остаются воинами и художниками, стремящимися реализовать свое предназначение несмотря ни на что…
Марсель Эме — французский писатель старшего поколения (род. в 1902 г.) — пользуется широкой известностью как автор романов, пьес, новелл. Советские читатели до сих пор знали Марселя Эме преимущественно как романиста и драматурга. В настоящей книге представлены лучшие образцы его новеллистического творчества.
Для 14-летней Марины, растущей без матери, ее друзья — это часть семьи, часть жизни. Без них и праздник не в радость, а с ними — и любые неприятности не так уж неприятны, а больше похожи на приключения. Они неразлучны, и в школе, и после уроков. И вот у Марины появляется новый знакомый — или это первая любовь? Но компания его решительно отвергает: лучшая подруга ревнует, мальчишки обижаются — как же быть? И что скажет папа?
Книга воспоминаний геолога Л. Г. Прожогина рассказывает о полной романтики и приключений работе геологов-поисковиков в сибирской тайге.
Без аннотации.В романе «Они были не одни» разоблачается антинародная политика помещиков в 30-е гг., показано пробуждение революционного сознания албанского крестьянства под влиянием коммунистической партии. В этом произведении заметно влияние Л. Н. Толстого, М. Горького.
Уважаемый читатель!Перед тем как отдать на твой суд две повести, объединенные названием «Обыкновенное мужество», я хочу сказать, что события, положенные в основу этих повестей, не выдуманы, а лишь перемещены мной, если можно так сказать, во времени и пространстве. Изменил я и имена героев — участников описываемых событий.Почему?Потому, что правда факта, пройдя сквозь призму сознания человека, взявшегося рассказать об этом факте, приобретает свою неповторимую окраску. Тогда повествование уже становится частицей мироощущения и мировоззрения автора-повествователя; оценка факта — субъективной оценкой.
