Рассказ об одном классе - [17]
— Зря затеяли, Иван Федорович, ничегошеньки у вас не выйдет. Бездоказательная болтовня. Ни один прокурор не возьмется за это дело. Так что на сей раз не получилось у вас. Что ж, благодарю за содержательную беседу. Любопытный вы человек, Иван Федорович. Нам внушали одно, а сами оказались ого-го какой штучкой.
— Вот что я тебе скажу, Пшеничный. Слушай внимательно. Ты прав, доказательствами я не располагаю.
— Еще бы! Иначе давно бы меня упекли!
— Нет. Я хочу, чтобы ты сам, понимаешь, сам обо всем рассказал ребятам. Сам!
— Нашли дурачка!
— Советую подумать.
— Донесете?
— Знаешь, видимо, не напрасно тебя называют Ползучим!
Шуро́к был зачислен в нашу бригаду. Не обошлось без вмешательства ребят. Когда Джоев спросил Шурка́, куда его зачислить и что он собирается делать, Шуро́к равнодушно взглянул в окно.
— Зачисляйте, куда хотите. Мне безразлично.
— Вах! — вскипел Джоев. — Почему тебе все равно? Такой крепкий, такой красавец, понимаешь, и такой безразличный. Нельзя быть таким. Нет!
— Отдайте его нам, товарищ директор, — сказал Алик.
— Забирай парня, дарагой, забирай, пожалуйста. Не могу я с ним беседовать. Слишком разные мы люди. Он — равнодушный, я — нэт. Нэт!
Шуро́к остался у нас. Работал он вместе со всеми, не отставал. Но Афанасий бурчал недовольно:
— Не пойму я новичка. Работает неплохо, дело понимает, только сонный какой-то, вроде спит, на ходу.
— Так уж и спит, дядя Афанасий, — заступался Левка.
Афанасий морщил лоб, досадливо крякал:
— Чудной какой-то. Да и тоскливый, однако. На перекуре отойдет в сторонку и глядит, глядит за речку, на супротивный берег. А чего там такого узрит? Ровнота одна, аж до самого горизонта. Смотреть нечего, а он глядит.
Однажды после очередной февральской метели бригада вышла расчищать снег на озере, потом стали лепить снеговика и воздвигли здоровущую снежную бабищу.
Иришка притащила упирающегося Бороду и поставила рядом со снеговиком. Здоровенный был снеговик, а рядом с нашим Бородой казался приземистым. Борода гордо выпятил грудь, подбоченился.
— На берегу пустынных волн стоял он, дум великих ноли, — заорал Левка. — Великих рыбных дум!
Борода потихоньку сгреб ком снега. Снежное ядро, пущенное с приличного расстояния, но с изрядной силой, сбило Левку. Но он тотчас вскочил.
— Наших бьют! Сейчас я, братцы, с ним один на один. Вперед! А вы, семеро, за мной. Круши Бороду!
Ребята налетели на Бороду. На помощь ребятам с визгом устремились девчонки. Борода весь сжался, попятился и неуклюже поскакал по снежной целине.
Афанасий недовольно качал головой:
— Сбесились! Ну ты глянь, что сочинили, все кругом испахали, а еще ученые люди и…
Но закончить бригадир не успел: подкравшийся сзади Левка пихнул его в снег.
— Пошто?! Меня! Ах, лешак тебя заешь! Ну погоди…
Мы возились в снегу, оглашая окрестности веселыми воплями, и только один Шуро́к стоял, опираясь на лопату, и с интересом смотрел на развернувшееся сражение. Я бросил в него снежок. Снежок крепко хлопнул Шурка́ в ухо. Шуро́к погрозил мне рукавицей и неожиданно улыбнулся…
К полудню все устали, слышны только размеренные удары пешней о толстый лед. Я думал, что проруби прорубают топором, отсюда и название — прорубь. Ничего подобного. Сначала нужно снег расчистить, потом бить ломом, пешней, потом выгребать из углубления ледяную крошку, потом снова долбить.
— Фф-ух! Жарища!
Левка сбросил полушубок, куртку, остался в одной ковбойке. Афанасий замахал руками: остудишься. Но Левка нарочно распахивает пошире ворот: пусть все видят. Генка Черняев разделся до пояса.
Афанасий ошеломленно уставился на Генку.
— Ты что? Заколеешь! Одевайся немедля!
Генка рассмеялся.
— Вы, сибиряки, страшные мерзляки. То есть мороза вы не боитесь, в пятьдесят ниже нуля на улице работаете, но вот в теплое время без пиджака, кепки не покажетесь, а уж в комнате должно быть обязательно тепло, как в бане.
— Ха! Чудак! На то и хата, чтоб в ней тепло было. На то в ней печь сооружена. Экой ты недогадливый.
Афанасий сердито замахал пешней.
Я долбил прорубь вместе с Левкой, Аликом и Шурко́м. Все трое действовали по-разному. Левка обрушивался на лед с яростью, ругательски ругал его за неподатливость, свирепел. Алик сопел и покряхтывал, Шуро́к бил сильно.
Подошел Афанасий, объявил перекур. Левка с Аликом с наслаждением затягивались, я стоял рядом «за компанию», а Шуро́к все так же равномерно долбил лед ломом.
— Вот. Пробил до воды…
— Вот и ладно, — оживился Афанасий. — Рыбка тебе первому спасибо скажет. Она, горемыка, сейчас задыхается подо льдом.
— Кислородное голодание, — тотчас пояснил Алик.
Шуро́к вдруг крикнул:
— Смотрите, смотрите, рыба выплескивается, на лед лезет!
Ребята подбежали к проруби. В небольшое отверстие набились толстые рыбы, они жадно хватали воздух квадратными ртами, на льду билась, осыпая блестки чешуи, выпрыгнувшая рыбина, мокро хлюпала хвостом.
Афанасий втиснул рыбину обратно в воду, оттеснив прочих. Но рыбы не ушли вглубь, а продолжали тесниться у проруби.
За зиму сделали немало. Джоев ездил в Москву, утвердил смету и привез кучу новостей. Оказывается, различные ведомства поспорили из-за нас. Победило Министерство рыбной промышленности, и теперь мы числимся за ним. Название у нас теперь длинное и сугубо научное — Исследовательская рыбная станция. Вернее, база при рыбной станции, а сама станция будет создана на Иртыше в восьмистах километрах отсюда. Наши ученые — Борода, Сева и Иришка в восторге. Пристают ко всем с проектами. Мы отнеслись к новости сдержанно: неизвестно, чем это пахнет для рядовых строителей. Может быть, перебросят на другие объекты? Разбросают, а мы привыкли быть вместе.
22 июня 1941 года ученики девятого класса подмосковной Ильинской средней школы ушли добровольно в народное ополчение. Среди них были ребята, связанные между собой крепкими узами товарищества и дружбы.Повесть «Опаленная юность» и есть достоверная история того, как воевали под Москвой вчерашние школьники. Суровое время и сознание великой ответственности, которая легла на плечи ребят, превращает их из мальчишек в стойких и мужественных бойцов.Эти пареньки не совершали каких-то необыкновенных подвигов. Но они яростно дрались с врагом, защищая любимый город, и отдали свои семнадцатилетние жизни родине — разве это не подвиг?
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.
Уважаемый читатель!Перед тем как отдать на твой суд две повести, объединенные названием «Обыкновенное мужество», я хочу сказать, что события, положенные в основу этих повестей, не выдуманы, а лишь перемещены мной, если можно так сказать, во времени и пространстве. Изменил я и имена героев — участников описываемых событий.Почему?Потому, что правда факта, пройдя сквозь призму сознания человека, взявшегося рассказать об этом факте, приобретает свою неповторимую окраску. Тогда повествование уже становится частицей мироощущения и мировоззрения автора-повествователя; оценка факта — субъективной оценкой.
