Распад. Как он назревал в «мировой системе социализма» - [34]

Тем более неожиданным и удивительным для нас оказалось новое резкое обострение обстановки в Польше, происшедшее через месяц с небольшим. В августе начались массовые выступления рабочих на севере страны – в том числе и в Щецине, а также в Кракове, которые затем перекинулись и в горнодобывающую промышленность. Каша заварилась довольно густая. Резко активизировалась «Солидарность», хотя, как стало известно, забастовочная волна возникла спонтанно, несколько раньше и не там, где намечалось.

Срочно был созван пленум ЦК, на котором встал давно уже назревший вопрос о недоверии правительству. Но пленум не стал высказываться по этому поводу, пусть решает сейм. В перерыве пленума Ярузельский собрал совещание первых секретарей воеводских комитетов и поставил вопрос о собственной отставке. Но из 19 первых секретарей 15 выступили против. По предложению Чирека решено было создать Комитет национального согласия во главе с Ярузельским.

Руководство страны осознало необходимость коренного изменения подхода к внутриполитическим проблемам, принятия ответственных решений. Такая программа действий была выработана. Ее центральным пунктом стал диалог с оппозицией в рамках «круглого стола». Естественно, возник вопрос и о смене правительства, о новом ее руководителе, на роль которого прочили Мечислава Раковского.

По просьбе Ярузельского в Москву для информации советского руководства был направлен Юзеф Чирек. Практически весь день 23 сентября я провел с ним, затем вечером состоялась трехчасовая встреча у Горбачева. Наш собеседник, естественно, посчитал своим долгом объяснить такое на первый взгляд резкое изменение в настроении польского общества – от того, что мы сами видели в июле, до того, что произошло в августе.

Оказывается, не все было на поверхности. Одно дело – восторженное восприятие Горбачева, его не могло проигнорировать даже руководство «Солидарности», призвавшее население страны приветствовать популярного советского гостя. Другое дело – критическое, во многом негативное отношение к собственному правительству. Конечно, дружеские отношения Горбачева и Ярузельского сыграли свою роль, но не могли изменить общую ситуацию. И в августе «плотина» общественного недовольства прорвалась.

Чирек информировал нас об аргументах и соображениях в пользу проведения «круглого стола» с оппозицией. Польскими руководителями это подавалось как шаг, направленный на раскол оппозиции, и как диалог с ее реалистически мыслящим конструктивным крылом, возглавляемым Л. Валенсой, как начало процесса национального примирения и возрождения. Но было ясно, что это вынужденная, реалистическая позиция. Она так и была воспринята нами.

Чирек почему-то счел необходимым подробно прокомментировать рекомендацию Раковского на пост руководителя правительства. Казалось, он ожидал каких-то сомнений и чуть ли не возражений на этот счет с нашей стороны. Но Горбачев, верный себе, сказал, что это дело польских друзей. Мы не хотели бы подвергать сомнению их решение, если бы даже и были к этому основания. Горбачев высоко отозвался о способностях и политических возможностях Раковского. Мы не разделяем того недовольства, которое раздавалось в адрес Раковского в советских верхах в брежневские годы.

Кстати говоря, буквально за несколько недель до этого Раковский был в Москве, встречался с Горбачевым. У меня тоже состоялась довольно продолжительная беседа с ним. Раковский сообщил, что готовит книгу о Советском Союзе. Он только что побывал в Крыму, во Владимирской области и был полон впечатлений от встреч с советскими людьми, журналистами, общественными и политическими деятелями. Собеседник произвел на меня большое впечатление глубиной, ясностью и радикальностью суждений.

Конечно, у Раковского было и то, что не всем нравилось: явное интеллектуальное и волевое превосходство над другими рождало известную амбициозность. Но что это – недостаток или достоинство политика? Еще вопрос. Во всяком случае, в такой ситуации, какая сложилась в Польше, Раковский был подходящей фигурой для главы правительства. Ярузельский, я уверен, здесь не совершил ошибки.

В целом же с осени 1988 года начались трудные времена для ПОРП и Ярузельского, наполненные острыми политическими схватками с оппозицией, демонтажем прежней системы управления обществом, попытками, реформировав партию, сохранить ее позиции. И все это в исключительно неблагоприятных условиях. Затем они еще более осложнились в связи с острейшим кризисом, разразившимся в других социалистических странах, и в первую очередь в Советском Союзе, что ограничило возможности для маневрирования и для получения экономической помощи, а Польша так остро в ней нуждалась.

Эта полоса развития проходила под знаком растущего перевеса оппозиции, а ПОРП все более и более вынуждена была уходить в глухую оборону, сдавая одну позицию за другой, вплоть до полной утраты власти и овладения ею оппозиционными силами. Лишь в начале 1990 года, проведя на своем XI съезде глубокое обновление и приняв новое название «Социал-демократическая партия» (СДП), партия польских трудящихся нашла в себе силы приостановить распад, закрепиться на позициях крупной политической организации.