Расовая теория - [25]

И Шед сказал:

— Говорят, Ли-Рэй, в тебе кэлнорец просыпается. Вырос — и началось?

— Что началось-то? — сказал я. — Ты пока при своём геноме, Шед, значит, ещё ничего не началось. Отстаньте от меня срочно, я иду по делу.

А Ангел сказал:

— Ну ничего себе! Далеко это зашло, если ты заговорил про геном Бухгалтера!

— Могу про твой, — сказал я. — Если хочешь, чтобы стало безопасно, пропусти ты меня, во имя рода и крови!

А Эрзинг выдал ледяным голосом:

— Эвия уже настучала. Ничего себе делишки: сперва деваха клеит кэлнорца, а потом обещает всем кранты и громы небесные! Знаешь, Бухгалтер, я бы, на вашем общем месте, присматривал за этой дамочкой. Мало ли что у неё на уме, если она собиралась сама себе геном взломать.

— Чего это — сама?! — тут же возмутился Хэтти. — Это кэлнорец. Я как чувствовал ещё тогда. Пока они маленькие — ничего, а как вырастают — так и кранты котятам…

Я не выдержал.

— Хэтти, — сказал, — легче на поворотах. Если бы это был я, она бы была беременна и помалкивала. Ты что, думаешь, кэлнорцы за потенциальными контейнерами для генов долго бродят с печальными глазами, дарят плюшевые игрушки и серенады им поют? Ничего подобного. Минутное дело, знаешь ли.

Хэтти посмотрел на меня, как на кэлнорца:

— Ну и тип же ты, Ли-Рэй. Змею на груди пригрели.

И тут Эрзинг сказал:

— Ладно, поболтали — и хватит. Мы идём к букашкам, если уж люди не могут помочь брату по разуму справиться с этой фигнёй.

И Жук щёлкнул своими жвалами прямо у Шеда под носом — тот даже отпрянул.

И Ангел сказал:

— Ну-ну. Букашкам, по крайней мере, это ничем не угрожает.

И мы пошли, удивляясь по дороге, как Эвия вздумала сводить счёты. Я сам всё время размышлял, пристрелили бы меня, если бы не наши успехи в космических операциях, или нет.

Думаю, всё-таки тяжело пристрелить того, кто тебе спину в бою прикрывал.

В общем, Проныра, я туда очень бодро шёл, до тех самых пор, пока мы не добрались до того самого здания, похожего на домик, вылепленный ребёнком из тёмно-красного песка. А когда мы добрались, мне вдруг стало очень страшно.

До меня внезапно дошло, что Жук — один такой. Все остальные — совершенно чужие мне инсектоиды, опасный генетический мусор. Что мне придётся иметь дело с целым поселением букашек, а ещё жутче — придётся позволить им что-то делать с моим телом. Ну да, с кэлнорским портовым погрузчиком на сервомоторах, в который встроена биологическая бомба. Ну да, боюсь я собственной туши в последнее время. Но позволить делать с ней что-то посторонним разумным жукам, которые вообще непостижимы для гуманоидов…

— Жучара, — сказал я, — ты, я надеюсь, со мной останешься, не уйдёшь?

Он меня усом тронул за лицо — его проявление дружеской симпатии, я уже привык.

— Лучшая биостанция в нашем секторе, — сказал он. — Букашки с Раэти. Наши союзники с Фья-Скоу. Самые серьёзные специалисты в биологии и биохимии. Гуманоидам далеко.

А я кивнул и подумал, что каждый жук хвалит свой термитник — или как это назвать? — из букашечьей солидарности. И посмотрел на Эрзинга.

— Если пустят, — сказал Эрзинг. — И вообще, надо было раньше этим заняться. А я — дурак.

— Почему? — удивился я.

— Потому, что уже пару месяцев, минимум, чувствую, как ты напрягаешься, — сказал он неожиданно серьёзно. — А вместо того, чтобы придумать, как тебе помочь, придумываю хохмочки. Люди паршиво устроены, братан: их так смешит всё, что связано с сексом, что сосредоточиться тяжело.

— Хорошее оружие Кэлнор придумал? — спросил я грустно.

— Офигительное, — кивнул Эрзинг. — Зашибись. На все сто. Ладно, Ли-Рэй, валимся в букашкину контору. Попробуем решить хотя бы сейчас.

Мы и повалились.

Ты когда-нибудь бывал внутри строений, сделанных букашками, Проныра? Вот именно: гуманоид не может там уютно себя чувствовать. Хотя бы потому, что их технологии от наших технологий отличаются, как живой кальмар от кузнечного пресса — и внешне, и по существу.

Пока наш Жук объяснялся с местными, я их отлично рассмотрел. Похожих на Жука среди здешних не было вообще: Жук ведь произошёл из неспециализированного яйца, в букашечьей табели о рангах — где-то на нижних ступенях, обычный работяга или наёмник. А здесь работали профессионалы, специализированные с рождения. Специализированные, я бы сказал, всем телом. Даже вахтёр, охранявший вход, был специализированным бойцом: его верхние лапы преобразовались в острые клешни, а громадные челюсти выглядели, как орудие убийства. Я впервые подумал, что у Жука симпатичный маленький рот — и очень порадовался, что один из нас может очень легко найти с букашками общий язык.

Потому что после коротких переговоров с Жуком — а может, это была какая-то другая передача информации, более непосредственная, потому что они общались прикосновениями усов — нас с Эрзингом пропустили в коридор, с моей точки зрения, необыкновенно похожий на чей-то слабо освещённый кишечник.

Нас сопровождало небольшое и очень странное существо. Инсектоид, но, как я сразу подумал, родом не с Раэти — слишком заметно отличался от расы Жука: у раэтян по восемь конечностей, а у этого создания — только шесть, причём верхние, по-моему, недоразвитые. Кроме того, у создания имелись большие фасеточные глаза, а рот, можно сказать, почти отсутствовал — его заменял тонкий, скрученный спиралькой хоботок.