Раскол дома - [37]
– А с чего они обмотались красными шарфами? Конечно, это проклятые красные.
Джеб уже сходил с трибуны. Он протянул руку поднимающемуся на сцену Фреду, коммунисту и представителю профсоюзов от шахты Ли Энд, но тот отмахнулся. Комми засмеялись. Поднявшись на трибуну, Фред упер руки в бока. Красный шарф плотно обматывал шею.
– Боссы, – взревел он. – Вы слышали? Боссы! Ваш представитель засиделся на своем посту. Пора ему уйти. Все еще у нас всем заправляют боссы, а владеть этими чертовыми шахтами должны мы!
Трое комми приветственно заорали, с других мест тоже послышались крики поддержки. Толпа медленно двинулась вперед.
– Убрать его! – рявкнул, потрясая кулаками, шахтер, стоявший рядом с Брайди.
– Пусть говорит, – огрызнулся другой, бросив окурок на землю. – Черт бы побрал этих боссов.
Джеймс прошептал ей на ухо:
– Я не узнаю этих, с шарфами. Кто они?
Он указывал на группу людей в центре. Но внезапно другие люди, в основном незнакомые, достали из карманов красные шарфы.
– Смотри! – он кивнул в сторону двоих, оравших:
– Покажи им, Фред!
Фред что-то выкрикивал, жестикулируя, как фашист. И почему люди хотят доходить до крайностей? Может, им нравится слышать собственный голос? Она сказала:
– Они все в шарфах?
Стоявший впереди шахтер обернулся.
– Ну да, девчушка Брайди, а не то забудут, кто они такие. Как поживает твоя мама?
Человек, стоявший сзади, засмеялся, потом сложил руки рупором и проревел:
– Ты согрел нас своим жарким дыханием, Фред. Держу пари, здесь все же чуток теплее, чем в Москве, откуда ты только что вернулся. Как прошла твоя милая беседа со Сталиным?
Фред нанес ответный удар.
– Эй, парни, поглядите-ка! Энди мило болтает с дочуркой хозяина.
Он ткнул пальцем в шахтера.
– Вот он, прислужник хозяев. Ослик на веревочке бредет по саду за малышкой.
Какой-то шахтер, стоявший за ними, заорал:
– Или ослик на поводке у ослов покрупнее! Их зовут Джек Форбс и Мартин Дор.
Фред подхватил мысль:
– Не ослов, а парочкой говенных такс, лижущих сапоги Оберона Брамптона, будь он проклят. Вот с кем надо иметь дело.
Брайди вновь обрела дар речи.
– Это нечестно. Ты, Фред Бентон, это знаешь. У нас отличные показатели по безопасности, работа хорошо оплачивается…
Но ее голос был единственным в толпе, и она рванулась вперед, чтобы сказать ему это в лицо. Джеймс оттащил ее назад.
– Оставайся возле меня! Не смей высовываться!
Все вокруг громко препирались, а Фред продолжал гнуть свою линию. Толпа колыхалась то в одну сторону, то в другую. Брайди толкнули вбок. Джеймс схватил ее, подтянул поближе к себе и крикнул, преодолевая шум:
– Не отходи от меня, черт побери. Зря я взял тебя сюда.
Ему приходилось изо всех сил напрягать голос.
Она крикнула в ответ:
– Никуда ты меня не брал! Я сама пришла, ты, придурок.
Подошли буфетчики и принялись успокаивать толпу. Шум несколько ослабел, и Фред продолжил:
– Ну да, грозите нам кулаками, но когда рабочие возьмут дело в свои руки, вы побегаете еще за нами в поисках поддержки, как свиньи у корыта.
– Это кого ты называешь свиньями? – взревел стоявший рядом с ней человек. Это был Энтони Селвуд из Хоутона, один из шахтеров дяди Марта. На празднике Рождества для детей он нарядился Дедом Морозом. Крики усиливались, люди начали толкать друг друга, а потом толпа вдруг рванулась к сцене. Один из буфетчиков упал, и его затоптали. Остальных потащила толпа.
Джеймс сильнее стиснул ей руку.
– Уходим.
Они попробовали протолкнуться через толпу, но давление людской массы было слишком велико. Джеймс заорал:
– Пробираемся сбоку!
Он крепко держал ее за руку, прокладывая путь сквозь толпу, но тут последовало еще одно мощное, как морской прилив, движение, и шум стал еще громче, послышались крики боли и вопли ярости. Группа людей прокладывала себе путь вдоль сцены, направляясь к компании красных, а в это время другая группа в красных шарфах врезалась в напиравшую толпу.
Кто-то крикнул:
– Фашисты!
Шахтер, стоявший рядом с Джеймсом и Брайди, резко обернулся. Кто-то схватил Джеймса за плечо.
– Идите за нами, здесь сейчас начнется мордобой, приятель. Нужно вытащить ее отсюда.
– Оставим этих придурков, пусть разбивают друг другу черепушки, – завопил другой. – В любом случае слушать бредни Фреда – только время зря терять, черт бы его побрал.
Шахтеры двинулись через толпу, Джеймс с Брайди пробирались вслед за ними, но вдруг слева и сзади возникло встречное движение, отовсюду теперь слышались крики, и тут появились фашисты, небольшая шайка, по сути дела, они орудовали кулаками, кастетами и дубинками, нападая на коммунистов и всех, кто попадался им по пути. Брайди упала, Джеймса сбили с ног. Какой-то шахтер наступил Брайди на руку, сапогами ободрав кожу на пальцах. На утрамбованный снег потекла кровь. Шахтер протолкнулся вперед, таща за собой малолетнего сынишку. А за ними она увидела, как один из чернорубашечников дал тумака какому-то шахтеру. Тот не остался в долгу.
Она поднялась на ноги и услышала, как ее зовет Джеймс:
– Брайди! Брайди, где ты, черт возьми?
Со всех сторон на нее сыпались удары.
– Я тут, – почти завизжала она, подняв руку, хотя в таком шуме он никак не мог ее услышать. Тем не менее он услышал и теперь, уворачиваясь от ударов, пробирался в обход в ее сторону. И тут на него обрушился кулак шахтера в красном шарфе. Джеймс упал.
Эви Форбс предана своей семье. Все мужчины в ней – шахтеры. Она с детства привыкла видеть страдания людей рабочего поселка: несчастные случаи и гибель близких, жестокость и несправедливость начальников. Она чувствует себя спасительницей семьи, когда устраивается работать в Истерли Холл – поместье лорда Брамптона, хозяина шахт. В господском доме Эми сразу же сталкивается с пренебрежением и тиранией хозяев, ленью, предательством и наглостью других слуг. Однако с помощью друзей, любви и собственного таланта она смело идет вперед, к своей цели – выйти «из-под лестницы». Но в жизнь вмешивается война.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Импульсивный роман», в котором развенчивается ложная революционность, представляет собой историю одной семьи от начала прошлого века до наших дней.
«Книга эта никогда бы не появилась на свет, если бы не носил я первых ее листков в полевой своей сумке, не читал бы из нее вслух на случайных журналистских ночевках и привалах, не рассказывал бы грустных и веселых, задумчивых и беспечных историй своим фронтовым друзьям. В круговой беседе, когда кипел общий котелок, мы забывали усталость. Здесь был наш дом, наш недолгий отдых, наша надежда и наша улыбка. Для них, друзей и соратников, — сквозь все расстояния и разлуки — я и пытался воскресить эти тихие и незамысловатые рассказы.» [Аннотация верстальщика файла].
Книга П. А. Загребельного посвящена нашим славным пограничникам, бдительно охраняющим рубежи Советской Отчизны. События в романе развертываются на широком фоне сложной истории Западной Украины. Читатель совершит путешествие и в одну из зарубежных стран, где вынашиваются коварные замыслы против нашей Родины. Главный герой книги-Микола Шепот. Это мужественный офицер-пограничник, жизнь и дела которого - достойный пример для подражания.
В 1815 году Венский конгресс на ближайшее столетие решил судьбу земель бывшей Речи Посполитой. Значительная их часть вошла в состав России – сначала как Царство Польское, наделенное конституцией и самоуправлением, затем – как Привислинский край, лишенный всякой автономии. Дважды эти земли сотрясали большие восстания, а потом и революция 1905 года. Из полигона для испытания либеральных реформ они превратились в источник постоянной обеспокоенности Петербурга, объект подчинения и русификации. Автор показывает, как российская бюрократия и жители Царства Польского одновременно конфликтовали и находили зоны мирного взаимодействия, что особенно ярко проявилось в модернизации городской среды; как столкновение с «польским вопросом» изменило отношение имперского ядра к остальным периферийным районам и как образ «мятежных поляков» сказался на формировании национальной идентичности русских; как польские губернии даже после попытки их русификации так и остались для Петербурга «чужим краем», не подлежащим полному культурному преобразованию.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.