Раскол дома - [35]
– Ты права, Эви. Правда, Брайди?
Брайди и Сьюзи озадаченно переглянулись. Вер сняла шапочку со светлых волос и уложила несколько выбившихся из прически прядей.
– Вы же знаете, что гусь – это на Рождество, – объяснила она.
Сьюзи пробормотала:
– Мерзкие жирные птицы. Терпеть не могу ощипывать этих тварюг.
Вер засмеялась.
– Эви, у тебя нашлись сторонники.
Эви подтолкнула тарелку с бисквитами к Сьюзи.
– Раз такое дело, бери сразу два, потому что сегодня ты моя любимица.
Брайди подлила себе чаю. Печь урчала на высоких тонах, значит, пора подложить топлива.
– Мне кажется, это хорошая мысль – подать домашнюю птицу и рыбу, которых обычно мы подаем только на Рождество. Этим Гарри тоже мог бы заинтересовать газеты. Он нашел какого-то журналиста, который пишет о еде. Он мог бы рассказать ему о принятом нами решении. И я думаю, что этого журналиста надо пригласить попробовать новые блюда, чтобы он написал о них в своих колонках. Я уже сказала Гарри, Рону и дяде Ричарду. Я заслужила два бисквита?
Эви кивнула.
– Давай, потому что ты тоже сегодня моя любимица. Девочка думала, а не только поминутно проверяла наших мастеровых. Между прочим, Вер, ты обратила внимание, какой симпатичный молодой плотник делает нам крытый паддок?
– Ой, ну что ты, мам, – простонала Брайди. Она поставила кружку с чаем на стол и направилась к ведерку с углем. Плотника звали Дерек, ему было девятнадцать лет, и он широко улыбался. У мамы глаз как у орла.
Когда Брайди заправила печь, Вер поинтересовалась:
– И как же мускулистый Дерек справляется с работой?
Брайди оставила вопрос без внимания и принялась с грохотом просеивать уголь. Сьюзи, перекрикивая шум, сказала:
– Они там много работают. Поскольку используют дерево, действуют быстро. Сэр Энтони хорошо делает, что вкладывается, правда, Эви?
Разговор перешел на безопасные темы, и Брайди, бросив печь на произвол судьбы, поспешно направилась в моечную помыть руки. Перл, одна из судомоек родом из Истона, пустила ее к раковине. Очки у нее совершенно запотели от пара.
– Ага, Брайди, солнышко, – сказала она, – он вроде как святой, наш сэр Энтони, и твой отец тоже. Я слышала, он тоже вложил свою долю. Бедные птенчики в Центре скоро смогут кататься верхом в самую плохую погоду. Разве ж это правильно, что катание должно прекращаться, когда идет снег? И Скакуну полезно пройтись лишний раз. Зимой у старичка кости болят. Ты только глянь – начало марта, выпал снег. Хотя не так много.
Брайди вытерла руки полотенцем, висевшим слева от раковин.
– Не такие уж старые у него кости, – отрезала она.
Из кухни послышался голос матери:
– Не Джеймса ли я видела здесь, когда ты готовила йоркширский пудинг?
Брайди ответила не сразу. Она коснулась плеча Перл и сказала:
– Извини за резкость, но он вправду не такой старый. Просто посмотри на него.
– Ага, девчушка, – ласково ответила Перл. Жена шахтера, она была матерью двоих детей, старшему из которых исполнилось двенадцать. Интересно, подумала Брайди, прислушивался ли ее муж к разговорам о забастовке, накалявшим обстановку в шахтерских поселках. Но вот кто по-настоящему вредил дяде Джеку, так это Фред, представитель профсоюза в Ли Энд, коммунист. Он давил на людей во всем районе, чтобы они выходили на забастовку. Громогласный идиот, он всегда был таким, еще со школы, как рассказывала мама.
Шахты Истона и Хоутона снова набрали людей, после того как недавно открыли угольный пласт, и отец Джонни Ирншоу теперь зарабатывает деньги.
Но дядя Джек и дядя Март в последние дни казались очень напряженными, да и папа, владелец шахт, тоже. Что они собираются делать с планами организовать партнерство? Почему они ничего не говорили? Папа сказал, что нужно выработать окончательный вариант, а это требует времени.
Мама снова окликнула ее:
– Я видела, что ты переоделась в бриджи, когда ходила после завтрака проверить Скакуна. Надеюсь, ты собираешься вместе с Джеймсом кататься на велосипеде, а не на Фанни или Скакуне. Не забывай, он уже немолод.
Брайди вздохнула. И почему всем покоя не дает его возраст?
Из бывшей гостиной камердинера вышла Хелен Джонс, экономка. После смерти ее мужа из помещения сделали симпатичную квартирку, где она теперь проживала. Она зашла на кухню. Брайди снова уселась на табуретку.
– Я принесла списки, – объявила Хелен и, насмешливо улыбаясь, замолчала в ожидании. Вер и Эви тяжело вздохнули, и все сосредоточились на предстоящем обсуждении. Из обитой зеленым сукном двери вышел Джеймс, насвистывая что-то абсолютно не мелодичное.
– Господи, и почему этот чертов мальчишка не может свистеть что-нибудь приятное? – громко сказала его мать, так, чтобы он мог слышать. Джеймс вошел на кухню.
– Вот и мечи бисер перед свиньями, – вздохнул он, проводя рукой по светлым волосам. – Я слагаю свой свист у ваших ног, а вот что получается – бисер перед свиньями, как я сказал, дражайшая матушка. А ты, Брайди Брамптон, почему сидишь с выражением глубокой скуки на личике? Сегодня у тебя выходной, нас ждут велосипеды. Поедем повидать интересных людей и красивые места?
Брайди засмеялась. Она теперь радовалась каждый раз, когда видела его, потому что на ее вопрос о планах уехать в Испанию во время Рождества он затряс головой и ответил:
Эви Форбс предана своей семье. Все мужчины в ней – шахтеры. Она с детства привыкла видеть страдания людей рабочего поселка: несчастные случаи и гибель близких, жестокость и несправедливость начальников. Она чувствует себя спасительницей семьи, когда устраивается работать в Истерли Холл – поместье лорда Брамптона, хозяина шахт. В господском доме Эми сразу же сталкивается с пренебрежением и тиранией хозяев, ленью, предательством и наглостью других слуг. Однако с помощью друзей, любви и собственного таланта она смело идет вперед, к своей цели – выйти «из-под лестницы». Но в жизнь вмешивается война.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
Художественно-документальная повесть писателей Б. Костюковского и С. Табачникова охватывает многие стороны жизни и борьбы выдающегося революционера-ленинца Я. М. Свердлова. Теперь кажется почти невероятным, что за свою столь короткую, 33-летнюю жизнь, 12 из которых он провёл в тюрьмах и ссылках, Яков Михайлович успел сделать так много. Два первых года становления Советской власти он работал рука об руку с В. И. Лениным, под его непосредственным руководством. Возглавлял Секретариат ЦК партии и был председателем ВЦИК. До последнего дыхания Я. М. Свердлов служил великому делу партии Ленина.
«Импульсивный роман», в котором развенчивается ложная революционность, представляет собой историю одной семьи от начала прошлого века до наших дней.
«Книга эта никогда бы не появилась на свет, если бы не носил я первых ее листков в полевой своей сумке, не читал бы из нее вслух на случайных журналистских ночевках и привалах, не рассказывал бы грустных и веселых, задумчивых и беспечных историй своим фронтовым друзьям. В круговой беседе, когда кипел общий котелок, мы забывали усталость. Здесь был наш дом, наш недолгий отдых, наша надежда и наша улыбка. Для них, друзей и соратников, — сквозь все расстояния и разлуки — я и пытался воскресить эти тихие и незамысловатые рассказы.» [Аннотация верстальщика файла].
Книга П. А. Загребельного посвящена нашим славным пограничникам, бдительно охраняющим рубежи Советской Отчизны. События в романе развертываются на широком фоне сложной истории Западной Украины. Читатель совершит путешествие и в одну из зарубежных стран, где вынашиваются коварные замыслы против нашей Родины. Главный герой книги-Микола Шепот. Это мужественный офицер-пограничник, жизнь и дела которого - достойный пример для подражания.
В 1815 году Венский конгресс на ближайшее столетие решил судьбу земель бывшей Речи Посполитой. Значительная их часть вошла в состав России – сначала как Царство Польское, наделенное конституцией и самоуправлением, затем – как Привислинский край, лишенный всякой автономии. Дважды эти земли сотрясали большие восстания, а потом и революция 1905 года. Из полигона для испытания либеральных реформ они превратились в источник постоянной обеспокоенности Петербурга, объект подчинения и русификации. Автор показывает, как российская бюрократия и жители Царства Польского одновременно конфликтовали и находили зоны мирного взаимодействия, что особенно ярко проявилось в модернизации городской среды; как столкновение с «польским вопросом» изменило отношение имперского ядра к остальным периферийным районам и как образ «мятежных поляков» сказался на формировании национальной идентичности русских; как польские губернии даже после попытки их русификации так и остались для Петербурга «чужим краем», не подлежащим полному культурному преобразованию.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.