Раскол дома - [33]
– Как ты думаешь, может быть, ему нехорошо? Спросил про мальчиков. Они же для него почти не существуют.
В ней явно боролись облегчение и смущение.
Эви сказала:
– Может, он проникся идеей, что вы с Гарри отправите их в начальную школу в Истон, а не в Итон[10]?
Обе тихонько засмеялись.
Брайди с шумом спускалась за ними по лестнице.
– А может, он посмотрел на Пенни и подумал, как ему повезло, что его невестка ты, а не пони.
Брайди услышала, как они смеются, входя на кухню, и осмотрелась. Сьюзи снимала крышку с кастрюли с картошкой, стол в порядке, все кухонные инструменты разложены. Эви погрозила пальцем дочери:
– Пенни – в высшей степени приятная молодая женщина. А теперь за работу. Но я согласна, Энни, сэр Энтони сам не свой.
Обед прошел, как всегда проходят обеды, по рассказу Мойры и Полли, кроме того, что появился Тим. И хуже всего было то, что на нем был черный галстук, в то время как все остальные были в обычных костюмах.
Одно блюдо сменяло другое, они работали не покладая рук, и кроме того, они еще готовили блюда, не входящие в основное меню, для других гостей. Их обслуживали Роберт и Инид из Истона. Наконец были поданы кофе и коньяк, и по просьбе сэра Энтони официанты покинули столовую и были вынуждены отправиться на кухню, где печи жарили так сильно, что нужно было постоянно обмахиваться, чтобы охладиться. Мойра и Полли отправились спать на чердак, заново обустроенный как спальня для персонала. Роберт и Инид на велосипедах уехали обратно в Истон, а Энни вместе с Гарри ушли с довольным видом к себе домой.
Эви поднялась с табуретки.
– Я тоже иду спать. Не засиживайся, Брайди, и не забудь забрать счета для папы из кабинета Рона. Когда будешь уезжать, проверь, что у тебя на велосипеде включается фара. Гости сэра Энтони начнут разъезжаться, и я хочу, чтобы тебя на дороге было видно.
Брайди наморщила лоб. Предупреждения лились потоком. Моди из моечной, широко улыбаясь, просунула голову в дверь:
– Эви, солнышко, она тут в полной безопасности. Она поедет по боковой дорожке, а туда ты при всем желании не подгонишь автомобиль. Наседка ты, как есть наседка.
В этот момент в коридоре раздался звонок. Звонили от сэра Энтони. Брайди махнула матери рукой, чтобы та шла домой.
– Я схожу.
Она взбежала по лестнице, совершенно не чувствуя усталости, потому что обед прошел с успехом и она оправдала возложенные на нее ожидания. До сих пор ей не поручали так много. Она промчалась через холл и открыла дверь в столовую. Сэр Энтони резко обернулся. У дальнего конца стола какой-то господин произносил речь. Он замолчал. Сэр Энтони поднялся и подошел к ней.
– Предполагается, что персонал должен стучать, Бриджет.
Голос его звучал неожиданно холодно.
– Прошу прощения, я забыла, – начала оправдываться Брайди.
Она увидела, что Тиму неловко за нее, но он ничего не предпринял, чтобы помочь ей, как он всегда раньше делал, и она позлорадствовала, что он в своем вечернем костюме выглядит как белая ворона. Сэр Энтони заказал еще одну бутылку коньяка.
– В следующий раз стучи, пожалуйста. Это закрытое совещание.
– Да, сэр Энтони, я пришлю Кевина с коньяком. Он постучит.
Она украдкой взглянула на Тима, и их глаза встретились. Она постаралась вложить в свой взгляд как можно больше презрения. У него на лацкане пиджака она увидела что-то похожее на брошь. Или это был нагрудный знак? На вид он был такой же, что и у леди Маргарет. Теперь она заметила, что такие значки носили здесь многие. И только когда она закрыла за собой дверь, до нее дошло, что она увидела: знак принадлежности к фашистской партии.
Брайди попросила Кевина принести туда две бутылки коньяка, а потом прошла из кухни в конюшни. Оказавшись в стойле Скакуна, она принялась разговаривать с ним, одновременно лихорадочно размышляя. Может, чернорубашечники на самом деле были движением за мир? Иначе при чем здесь сэр Энтони? А как тогда быть с беспорядками на Кейбл-стрит? И что насчет симпатии к нацистам?
– Жизнь – хитрая штука, а, Скакун, дорогой?
Жеребец ткнулся носом сначала ей в шапочку, потом в шею.
– Оставайся в стойле, красавец. Это намного проще.
Брайди чувствовала, что устала, но нужно было еще забрать счета, которые отец должен проверить по просьбе Рона. Почему Рон предпочитал работать в кабинете наверху, никто не знал. Он сам утверждал, что там ему лучше думается. Остальные пользовались кабинетом, устроенным дядей Ричардом на одном этаже с кухней.
Она последний раз похлопала Скакуна по шее и торопливо спустилась по лестнице на кухню, а оттуда поднялась наверх, в большой зал. В гостиной еще горел свет и доносились приглушенные голоса. Она поинтересовалась, не нужно ли что-нибудь кому-то из постояльцев отеля. Мистер и миссис Стэнсфилд негромко разговаривали. Миссис Стэнсфилд приветливо улыбнулась, и Брайди в ответ помахала рукой.
– Опять великолепный обед, Брайди. Нам так нравится приезжать сюда. Томас посылает всем вам привет, а Матрону крепко обнимает. Но только не я буду это делать за него.
– Если хотите сохранить жизнь, прошу вас, не делайте это. Не нужно ли вам чего-нибудь?
– Нет, спасибо, все хорошо.
– Если что-то понадобится, просто позвоните.
Эви Форбс предана своей семье. Все мужчины в ней – шахтеры. Она с детства привыкла видеть страдания людей рабочего поселка: несчастные случаи и гибель близких, жестокость и несправедливость начальников. Она чувствует себя спасительницей семьи, когда устраивается работать в Истерли Холл – поместье лорда Брамптона, хозяина шахт. В господском доме Эми сразу же сталкивается с пренебрежением и тиранией хозяев, ленью, предательством и наглостью других слуг. Однако с помощью друзей, любви и собственного таланта она смело идет вперед, к своей цели – выйти «из-под лестницы». Но в жизнь вмешивается война.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
Художественно-документальная повесть писателей Б. Костюковского и С. Табачникова охватывает многие стороны жизни и борьбы выдающегося революционера-ленинца Я. М. Свердлова. Теперь кажется почти невероятным, что за свою столь короткую, 33-летнюю жизнь, 12 из которых он провёл в тюрьмах и ссылках, Яков Михайлович успел сделать так много. Два первых года становления Советской власти он работал рука об руку с В. И. Лениным, под его непосредственным руководством. Возглавлял Секретариат ЦК партии и был председателем ВЦИК. До последнего дыхания Я. М. Свердлов служил великому делу партии Ленина.
«Импульсивный роман», в котором развенчивается ложная революционность, представляет собой историю одной семьи от начала прошлого века до наших дней.
«Книга эта никогда бы не появилась на свет, если бы не носил я первых ее листков в полевой своей сумке, не читал бы из нее вслух на случайных журналистских ночевках и привалах, не рассказывал бы грустных и веселых, задумчивых и беспечных историй своим фронтовым друзьям. В круговой беседе, когда кипел общий котелок, мы забывали усталость. Здесь был наш дом, наш недолгий отдых, наша надежда и наша улыбка. Для них, друзей и соратников, — сквозь все расстояния и разлуки — я и пытался воскресить эти тихие и незамысловатые рассказы.» [Аннотация верстальщика файла].
Книга П. А. Загребельного посвящена нашим славным пограничникам, бдительно охраняющим рубежи Советской Отчизны. События в романе развертываются на широком фоне сложной истории Западной Украины. Читатель совершит путешествие и в одну из зарубежных стран, где вынашиваются коварные замыслы против нашей Родины. Главный герой книги-Микола Шепот. Это мужественный офицер-пограничник, жизнь и дела которого - достойный пример для подражания.
В 1815 году Венский конгресс на ближайшее столетие решил судьбу земель бывшей Речи Посполитой. Значительная их часть вошла в состав России – сначала как Царство Польское, наделенное конституцией и самоуправлением, затем – как Привислинский край, лишенный всякой автономии. Дважды эти земли сотрясали большие восстания, а потом и революция 1905 года. Из полигона для испытания либеральных реформ они превратились в источник постоянной обеспокоенности Петербурга, объект подчинения и русификации. Автор показывает, как российская бюрократия и жители Царства Польского одновременно конфликтовали и находили зоны мирного взаимодействия, что особенно ярко проявилось в модернизации городской среды; как столкновение с «польским вопросом» изменило отношение имперского ядра к остальным периферийным районам и как образ «мятежных поляков» сказался на формировании национальной идентичности русских; как польские губернии даже после попытки их русификации так и остались для Петербурга «чужим краем», не подлежащим полному культурному преобразованию.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.