Расёмон – ворота смерти - [118]

Одинокий и замкнутый, Акитада направился мимо них к дому, когда его окликнул Тора. Он подбежал к хозяину, размахивая огромным ярко раскрашенным зонтиком.

— Чего тебе? — нетерпеливо спросил Акитада. — Я занят.

Тора насупился. Растерянно раскрывая и закрывая зонтик, он робко пробормотал:

— Простите, хозяин. Просто я подумал… что надо бы отдать вам послание.

— Да брось ты этот дурацкий зонтик! Какое еще послание?

Тора с поклоном протянул ему раскрытый зонтик:

— Это вам, хозяин.

Акитада втянул ладони в рукава.

— Не говори глупостей! Неужели ты думаешь, я стану пользоваться такой дешевой крашениной? Лучше отдай его своей девушке! — И он повернулся, чтобы уйти.

— В таком случае, — обиженно заметил Тора, — господин Хисия правильно поступил, откланявшись до вашего прихода. Он так гордился этим зонтиком! Всю ночь не ложился, сам раскрашивал его. Вот, поглядите-ка: каждый лепесточек выписан с любовью, каждое перышко у птицы!

Акитада обернулся:

— Хисия? Так это же отец убитой девушки! Дай-ка я еще раз взгляну! — Он взял в руки зонтик, чуть поморщившись от боли, и начал рассматривать его. — Ты прав. Зонтик очень красивый. В ответ отнесешь господину Хисии подарок. Сэймэй подготовит его через час. Что сказал господин Хисия?

— Полиция сообщила ему, что вы нашли убийцу Омаки, и он пожелал отблагодарить вас, — с укором проговорил Тора. — Но, узнав о пожаре и о смерти профессора, решил не беспокоить вас и не отнимать у вас время.

— Он чрезвычайно учтивый человек, — заметил пристыженный Акитада. — Сожалею, что так пренебрежительно выразился по поводу этого зонтика. — Он растерянно повертел подарок в руках. — Зонтик действительно очень… красочный. Только мне думается, Тора, что наибольший вклад в расследование этого дела внес ты. В сущности, ты его вел, а не я, и этот зонтик по праву принадлежит тебе. — И Акитада с легким поклоном вручил подарок Торе.

Тора охотно принял его.

— А верно, хозяин… Вы и впрямь ничего особенного не сделали, ведь это я нашел все ключи к разгадке. — Он любовно рассматривал зонтик. — А что, все правильно! Как раз подойдет для Мичико! А то я уже голову сломал, соображая, что бы ей такое подарить.

— Ты все еще встречаешься с этой маленькой гейшей? — спросил Акитада. — Смотри не попади впросак. А то окажется она штучкой вроде супруги бедного Хисии!

— Ну нет, Мичико совсем не такая. А Хисия, между прочим, прогнал свою женушку. Развелся с ней в тот же день, когда я намекнул ему, что видел у них подозрительного посетителя. — Тора лукаво подмигнул. — Представляете, посетитель-то оказался одним из деревенских «родственничков» госпожи Хисия, и ее мужу не понравился тот щедрый прием, который она оказывала этому прохиндею.

— Ну, хватит болтать! — одернул его Акитада. — Тем более, значит, можешь спокойно принять этот зонтик. Как выяснилось, господин Хисия перед тобой в неоплатном долгу.

После беседы с Торой настроение у Акитады немного улучшилось. Кажется, теперь он вновь способен приступить к заждавшимся делам. Велев Сэймэю завернуть в подарок господину Хисии отрез шелка, он отправился повидаться с матушкой.

Госпожа Сугавара бросилась к нему навстречу с распростертыми объятиями.

— Милый мой Акитада! — вскричала она. — Как ты себя чувствуешь? Как твои руки?

Акитада смотрел на нее в недоумении.

— Со мной все в порядке, матушка. Я пришел справиться о Тамако.

Матушка с любопытством заглянула ему в лицо.

— Она успокоилась. Сэймэй все отпаивал ее своим чаем, чтобы Тамако уснула прошлой ночью, и сегодня утром она выглядела уже гораздо лучше. Мне следовало бы поступить так и с тобой. Заходи и присядь. Тебе нужно поесть. — И, не слушая возражений сына, она хлопнула в ладоши и велела Кумой принести горячего чая и риса с тушеными овощами.

Акитада притронулся к пище неохотно, обожженные руки с трудом управлялись с палочками, но постепенно аппетит разыгрался. Матушка, подождав, когда он закончит трапезу, сказала:

— Знаешь, Тамако собирается постричься в монахини.

Акитада пришел в ужас и как ошпаренный вскочил на ноги.

— Где она сейчас?

Госпожа Сугавара растерянно разглядывала ногти.

— Ей отвели комнату твоей младшей сестры.

Тамако сидела в одиночестве на веранде. На ней было белое траурное кимоно[14], которое, как и ее бледная кожа, подчеркивало черный цвет волос. Акитада ожидал встретить самый сердитый прием, слезы — все, что угодно, — но вместо этого встретил величайшее спокойствие и выдержку.

— Акитада! — проговорила Тамако своим нежным голоском с легкой улыбкой. — Я так рада, что ты пришел! Присядь-ка на минуту. Я должна поблагодарить тебя за многое. Спасибо, что позаботился о похоронах и предоставил мне кров.

Акитада продолжал стоять.

— Матушка сказала мне, что ты собираешься отречься от этого мира. — Он говорил хрипло, взволнованно. — Это правда?

Тамако подняла на него спокойный взгляд:

— Конечно. Это самое разумное в сложившихся обстоятельствах. Одна из двоюродных сестер моего отца живет в Нарском монастыре. Я поеду к ней.

— Но ты слишком молода и красива, чтобы запереться на всю жизнь! — сердито вскричал Акитада. — Я не допущу этого! — Но он тут же уточнил: — Я хочу сказать, что твой отец не одобрил бы такого решения.