Раса и мировоззрение - [135]

Для нордической расы характерен высокий уровень абстрактности мышления. Аристотель достиг высшей точки в этой области более 2000 лет назад. Законы логики зависят от законов строения языка и действительны, как показывает сравнительное исследование типов языков, только для определенных рас и языков. Это нс означает переоценки расового мышления. И для расово мыслящих людей характерны типичные для различных народов различия в образе мысли, но обычно различия в языке и мышлении объясняются разным культурным уровнем народов.

Для нордической расы характерно, что она руководствуется нс одними лишь идеями, хотя и мыслит строго логически и никогда нс теряет контроль над мыслью. Нордическая раса не позволяет чистому мышлению тиранить себя. И, наконец, в сознание мыслителей нордической расы прочно вошла мысль, что логическое мышление, при всем уважении к нему, лишено творческой силы. Это нордическая оценка лучше всего выражается афоризмом «Все мышление ничего нс значит для мысли». И если мы захотим определить это отношение нордической расы к логике, мы должны будем указать на его полярность: глубокое уважение к чистоте и ясности мышления, с одной стороны, и сознание вторичной природы чистого мышления, с другой. Я нс буду указывать на низшие расы, которые в своем абстрактном мышлении не могут продвинуться дальше чисел 5, 8 или 10. Но и высоко стоящие расы в абстрактном мышлении нс доросли до арийцев. В качестве примера можно взять иранские девять заповедей, заимствованные переднеазиатскими народами. Последние были нс в состоянии понять значение заповеди «Честь это собственность других» и разделили ее на три. Десять заповедей Моисея сформулированы по образцу иранских девяти заповедей и две последние заповеди Моисея, 9-я и 10-я, требуют того же: не возжелай жены ближнего своего, ни имения его, ни дома, ни раба, ни осла и т. д.

Но если мы продвинемся еще дальше в область самого мировоззрения, мы должны сначала обратить внимание на великие творения арийских народов, не имеющие автора, и лишь потом перейти к произведениям гениев этих народов. В мифах, которые всегда создавала нордическая раса, на языке поэзии и символов изображались события на небе, смена лунных фаз

и положение луны относительно солнца, движение самого солнца и обусловленная им смена времен года. Эти события на небе отражались в деяниях и страстях героев и героинь. У всех народов нордической расы есть светлый герой, который становится жертвой своего темного соперника. Один раз светлый герой побеждает темного, другой, темный светлого. У германцев это тысячекратные вариации образа Зигмунда, Сигурда-Зигфрида, Бальдура, который становится жертвой Вотана, Хедура или Хагена. Это происходит как с мужскими, так и с женскими образами. Светлая и прекрасная принцесса или королевская дочь должна принадлежать герою, но се оттесняет темная невеста с помощью преступной женщины - Хегсте, женская ипостась Хагена. После долгих лишений и страданий героиня все же снова обретает своего возлюбленного. Эта тема занимала нордических ариев во всех возможных вариантах. В самом прекрасном и простом виде мы встречаем ее в сказках арийских народов. В них отражается героическое мировоззрение, которое не уступает перед страданиями этого мира, которые лучшие представители расы воспринимают как судьбу. В сагах и мифах герой становится жертвой темных сил. 11есмотря на свое мужество, отвагу и бесстрашие, именно но причине этих своих качеств нордический герой обречен на гибель. В этом выражается преобладание жизнеутверждающего начала. Герой чувствует себя столь уверенно в полном обладании своих жизненных сил, что он - как Сигурд в фарерской «Песне о Сигурде» отвечает змею Фафнеру, напророчившему ему смерть: «Совет врага не побудит меня обратиться в бегство, я не страшусь судьбы и иду ей навстречу». Эту черту мы встречаем у нордических индусов, персов и греков, германцев, славян и кельтов в их героических сказаниях, сказках и мифах. Вспомним хотя бы героя Карпу из рода Кауравов из великого индийского эпоса «Махабхарата», который с лучезарной беззаботностью отдает в день решающей битвы другому свое оружие. Это то, что древние называли «amor fati», любовь к своей судьбе: человек не уклоняется от нее, не прячется, а соглашается с ней и встречает смерть со смехом, так как у героя есть чувство завершения своей миссии в этот высший момент его жизни, когда он утверждает в смерти свое истинное Я... Поэтому все великие песни ариев воспевают эту победу, несмотря на гибель.

Возьмем ли мы героев «Песни о Нибелунгах» или царя Ду- рьодхану, вождя Кауравов, который проиграл битву Пандавам

и лежит, поверженный, потому что его противник применил в борьбе запрещенный прием. Побежденный Дурьодхана, несмотря на поражение, чувствует себя настоящим победителем. Никому из этих героев нс приходит в голову из-за своих страданий или поражения проклясть мир. Это героическое жизпсутверждспис даже в момент гибели. Страдания, которые должна была вынести светлая Изоль из исландской сказки, прежде чем она смогла найти любимого сю с детства Фертра- ма (Тристана), соответствует страданиям белой невесты из сказки о белой и черной невесте, Золушки, принцессы Малсйп и индийской Дамаянти. Эти страдания, которые герой или героиня принимают на себя, во многих сагах и мифах заканчиваются смертью. Так отдельная личность доказывает, что нс страшится смерти ради любимого существа. Мы находим эту же черту в мифе об Ллксстс, где жена жертвует собой ради супруга, чтобы вернуть его из Лида к жизни. Это напоминает нам песни Хюзипга, в одной из которых влюбленный жертвует собой ради девушки, которую хочет увезти возница смерти.