Раса и мировоззрение - [130]

опигментированного типа, описанного Врюном в Южной Норвегии - см. Ilaljdan Brun. Der nordishe Mensch. J. F. Lehmanns Verlag. München. 1929.

Современная лингвистика отказалась от собирательного термина "хамиты" разбив их на 4 самостоятельных языковых группы: берберо-ливийскую, египетскую, чадскую и кушитскую.

Та же самая картина наблюдается и в японском языке.

Вывает и наоборот. Например, русские жители Кировской области усвоили интонацию, характерную для местных угрофинских языков.

Рехездесь допускает путоницу, от которой сам предостерегает. "Германцы" и "славяне" - лингвистические, а не расовые понятия.

Никакой "хамитской крови”не существует в природе. Хамиты - тоже лингвистическое понятие, как уже говорилось, устаревшее.

Более правдоподобной представляется гипотеза М. Гимбутас о Северном Причерноморье, как о прародине арийцев.

Теперь считают, что прародиной семитов была Африка.

Опять-таки необходимо уточнить, о каких именно "хамитских" языках идет речь. II. Я. Марр считал, что народы этой расы говорили на "яфетических", по его терминологии, языках, ныне именуемых иберокавказскими.

Согласно гипотезе живущего в Париже русского эмигранта В. Рудинского, малайско-полинезийские языки - "потерянная ветвь" индоевропейской семьи.

Проф. д-р Лютц Макснзси

Язык и раса

Язык и раса различны по происхождению; языковая общность и расовая общность это не однозначные величины. Это утверждение было незыблемой основой почти всех рассуждений на тему о расовой обусловленности национального своеобразия. Но оно не стало истиной па все случаи жизни оттого, что превратилось в лозунг, односторонний и становящийся ложным при обобщении, ибо он ориентирован на современное состояние языка и па его отношение к современному расовому делению. Разумеется, «немецкий» ЭТО этнический, ЯЗЫКОВОЙ, но не расовый термин. Это знает каждый. Мо это знание еще не отрицает любую связь между расой и языком, наоборот, это утверждение возбуждает любопытство. Мы знаем, хотя мы научились четко различать «парод» и «расу», о воздействии расовых сил па народную сущность. А что верно для парода, то должно быть справедливым и для языка.

Расово обусловлены, как показали исследования последних лет, не только внешние физические проявления, по и особенности психики. Психические и умственные качества, как оказалось, более устойчиво передаются по наследству, чем все прочие. При измерениях тела и анализе пигментации мы узнаем внешние формы расового бытия. Их можно определить сравнительно легко и однозначно. Но гораздо важней психическая подоплека этих внешних форм. Ке нельзя измерить приборами или подвергнуть химическому анализу. Но она есть, даже неспециалисты инстинктивно ее ощущают, значит, ее нужно также определить и описать научно. Совсем молодая наука «расовая психология» усердно работает над выяснением этих вопросов. Ненадежность полученных ею предварительных результатов ничуть не доказывает ошибочность самой постановки вопроса или невозможность целевой установки.

По язык это самая естественная, самая близкая и ясная форма выражения психического склада человека. Его мысли и чувства, его желания, радости и горести он осознает только в языке, в возможность назвать их. Язык это доступ человека к миру, это одежда его мировоззрения. Но описание внешних проявлений языка, его грамматических форм и словарного фонда еще мало говорит о сути языка. Все эти первым делом воспринимаемые вещи - лишь отражения психического склада людей, говорящих на данном языке, и таковыми их и следует считать. Это сила, которая движет всем, придает всему форму и все связывает. Па нее указывал Вильгельм фон Гумбольдт, когда говорил о «внутренней форме языка», и Шиллер, называвший язык «зеркалом нации». Итак, исследование народного языка - ключ к национальному мировоззрению.

Соотношение между народом и языком обычно изображается таким образом, что язык, как сила, образующая общность, является основой народной общности. Это правильно в той мере, что язык как средство понимания, разумеется, создает и усиливает связи между людьми. По нельзя огрублять картину, считая язык чем-то вроде смирительной рубашки, которую говорящие на нем, хотят они этого или не хотят, вынуждены одевать. Язык не стихия, а труд, и энергия, которую Гумбольдт открыл в нем, это не его собственная сила, она зависит от сути говорящих на нем, творцов языка. Конечно, родной язык - «гарант традиции» (Ставенхаген) и заботится в этой роли о сохранении и поддержании национального своеобразия (Шмидт-Рор). Более того, «он не только важная основа, но и выражение народной сути» (Ф. Панцер). Это доказывает уже тот факт, что родной язык это не раз и навсегда данная постоянная величина: он может изменяться. Смысл многих немецких слов в прошлые века был совсем иным, чем сегодня; народное мировоззрение часто меняется от одного поколения к другому. Вопрос о напряженных отношениях между постоянным ядром языка и его меняющейся частью до сих пор еще не поставлен, так что об ответе на него говорить тем более не приходится.

По эти напряженные отношения касаются языковых проблем, которые нас особенно занимают. Мы больше не верим в универсальную правильность прежних механистических толкований изменений языка, не верим в то, что их самые существенные причины прекратили свое действие с упасле- дованисм языка на протяжении столетий (Р. Леве) или что их можно найти только в общении (Г. Пауль) и все стимулы поступают только извне (Хр. Рогге). Пели между расой и душой существуют тесные природные связи, то и раса и язык, т. е. раса и форма выражения души должны быть связаны друг с другом. Но изменение языка это не только механический процесс, но и отражение изменения поведения, сдвига в мировоззрении. Чуждые влияния могут найти почву лишь тогда, когда для этого есть необходимые психические предпосылки. Если языковый импортный товар без изменений переносится в структуру родного языка, это недвусмысленно указывает па сдвиг расового центра тяжести в данной языковой области. Но обычно нс бывает заимствований в неизменном виде, они служат лишь сырьем, которое трансформируется особым образом. В таком «онемечивании» лучше всего и наиболее однозначно можно уловить «внутреннюю форму языка» немцев. И разве нельзя дать расовое объяснение разнообразию немецких диалектов? Области их распространения и сегодня, в основном, соответствуют главным очагам расового деления немецкого народа. Но этот факт странным образом нс беспокоил до сих пор всерьез лингвистику.