Раны любви - [25]

Шрифт
Интервал

И вот смотрят опять эти глаза. Кого они сегодня обманут?

Внимательно смотрит Зоя Александровна на самое себя. В первый раз в жизни. Никогда она не смотрела так. Быстро летели дни, быстро мелькало ее прекрасное лицо в зеркале пред ней, быстро осматривала она самое себя влюбленным и довольным взглядом, — и быстро уходила, купаясь в жизни, как в теплой ванне.

А сегодня смотрит магнитно и хочет узнать от себя самой свою тайну.

Ничего не говорят ей сулящие, манящие, залитые грешной поволокой глаза. Глаза темные, загадочные…

Молчит строгое лицо… Только ноздри резко округлились и дышат. Своей жизнью. Жизнью страсти.

И вдруг сжалось сердце. Болью сжалось и сделалось жалким и маленьким. И заплакала Зоя Александровна, спустив голову пред этим проклятым зеркалом…

— Ну, о чем я, о чем? — шепчет она сама себе, и не находит ответа, и от этого слезы текут еще быстрее по лицу, и еще сладостнее плакать и чувствовать на щеке щекотанье крошечных струек…

Зеркало кажется туманным. Пропали в нем черты и очертанья. И глубоко, конвульсивно вздохнув, Зоя Александровна порывисто встает, делает шаг, останавливается и решительно нажимает кнопку звонка…

— Одеваться, — говорит она горничной.

И вдруг неожиданно вспоминает, что в час дня ей нужно идти в Летний сад…

Да, да, она забыла об этом. Совсем исчезло это из головы. Да, ведь это было вчера… Только вчера… В театре. Этот Ожогин. Кто он — забыла. Литератор, кажется. Нет, адвокат. Нет. Кто-то другой. С тонкими усами. И рот у него какой-то наглый. И глаза южные, жгущие. И говорит презрительно, лениво, точно у него тайна на устах, и не может он сказать ее всем… А ей он говорил много, долго… даже красиво… И волновал ее весь вечер…

— У вас сегодня руки, как оглобли, — говорит она резко горничной. — Если вы будете мне так помогать, то я и до вечера не оденусь. Вы влюблены или не спали всю ночь? — зло добавляет она, сердито сыпля искры из глаз.

Да, нужно идти… Почему нужно? Слово? Пустяки. Может быть, интересно? Мало ли было интересного в жизни? Но ведь он так пламенно просил, молил, убеждал. Наглые губы дрожали при этом. Глаза тоже загадочно обещали… И жгли. Ненасытным светом каким-то…

— Ну, ну, скорее, увалень вы деревенский, а не горничная…

Зеркало смотрит опять весело. Солнце играет. Глаза загорелись. Темные, загадочные глаза. И говорят… Как много они говорят. И они сегодня скажут ему… Скажут? Что?

Кружевной лиф, точно воздухом, покрыл свежую еще грудь. Высокую, но стыдливо опущенную низким корсетом. И руки алеют, «как розовый отблеск весенней зари». Так сказал ей однажды поэт. Правда, он был перешампанен в тот момент, но так восторженно он смотрел на эти руки…

И змейкой лежит пояс. Зеленый. С двумя рубинами, как глазами. Влюблены эти глаза в талью. Сколько слов, красивых и горячих слышала она о своей змеиной талье.

Да, ведь он сегодня не увидит этой змеиной тальи. Ведь она сегодня будет в саду, конечно в том манто… в том… которое… тогда…

— Скажите барину, что я, быть может, запоздаю к обеду. Во всяком случае, меня не ждите…

II

— Какие глупости… И что это вздумалось мне плакать?

Извозчик был красивый и молодой парень и было приятно сесть в пролетку чистую, изящную.

— Куда прикажете?

— В Таврический, — отвечает, не думая, Зоя Александровна, и продолжает радоваться весеннему солнцу, воздуху, чистому, как будто бы не городскому голубому небу, нечаянно показавшему себя, Петербургу, звонкам трамвая, таким отчетливым и ясным, грохоту уличного движения, и даже городовым, стоящим по углам с таким невинным видом.

— Почему мне вздумалось плакать? Какие глупости.

Пролетка быстро мчится, подбрасывая своими резинами, мелькают дома, мелькают люди…

И у всех, кажется, хорошие, счастливые лица…

Вот бежит маленькая портнишка… В руках маленькая картонка. А на груди, у сердца, тоже маленького, вероятно, письмо… Тоже маленькое… И светится у портнишки юная мордашечка… И ждет чего-то большого и важного ее маленькое сердечко…

— А я чего жду?

Не хочется думать… Не все ли равно? Один… другой… третий… Сколько их было у меня?.. Нет, по совести сказать… сколько?

Опять глупости полезли в голову. Да, их было много. Все ожидало кого-то сердце… И как это часто бывало: найдет, наконец, сердце, кого ему нужно было, и успокоится. Найдет свою колыбельку, как детеныш, и убаюкается. Потому что придет тот-жданный и покорит. А потом грезы ломаются, и опять затрепещет сердце и властно кричит: не тот, не тот…

А впереди жизнь прекрасная. Манит. Опьяняет. Зовет и кличет кликом сладостным… И оторвется сердце от жданного. И ищет другого. И скоро находит…

И так протекала вся жизнь. Трепещущая, волнистая, мятежная. Вся в погоне за каким-то богом, истинным богом, которому, раз поверив уже верят до конца дней… Сменялись, однако, боги, а настоящий не приходил, и веры не было… И вся жизнь обратилась в одно стремление к богу… без богов…

Сколько их было? Разве можно ответить на этот вопрос? Много было. Все волновали и радовали сердце… Все что-то давали. Но настоящего никто не принес в дар.

И опять сжалось сердце, как утром. Но утром был туман. Отчего же все-таки она плакала?

И вдруг слетела откуда-то, и прямо в сердце, новая мысль…


Рекомендуем почитать
Ангелы поют на небесах. Пасхальный сборник Сергея Дурылина

Настоящий сборник – часть большой книги, составленной А. Б. Галкиным по идее и материалам замечательного русского писателя, богослова, священника, театроведа, литературоведа и педагога С. Н. Дурылина. Книга посвящена годовому циклу православных и народных праздников в произведениях русских писателей. Данная же часть посвящена праздникам определенного периода церковного года – от Великого поста до Троицы. В нее вошли прозаические и поэтические тексты самого Дурылина, тексты, отобранные им из всего массива русской литературы, а также тексты, помещенные в сборник его составителем, А.


Биографический очерк Л. де Клапье Вовенарга

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Зефироты (Фантастическая литература. Исследования и материалы. Том V)

Книга впервые за долгие годы знакомит широкий круг читателей с изящной и нашумевшей в свое время научно-фантастической мистификацией В. Ф. Одоевского «Зефироты» (1861), а также дополнительными материалами. В сопроводительной статье прослеживается история и отголоски мистификации Одоевского, которая рассматривается в связи с литературным и событийным контекстом эпохи.


Дура, или Капитан в отставке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих

В книге представлено весьма актуальное во времена пандемии произведение популярного в народе писателя и корреспондента Пушкина А. А. Орлова (1790/91-1840) «Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих», впервые увидевшее свет в 1830 г.