Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке - [32]

Я начинаю отъезжать, мягко стелясь по залу и ища глазами красоту вокруг себя. Вот с Хилтоном сидит за столом девушка. Черноволосая красавица, мягкие плечи и чрезмерная, как два нераспустившихся бутона грудь — в жизни такой красоты ещё не встречал. В дальнем углу Час, что–то шепчет на ухо Бобу Дилану. С лицом бледным, ещё бледнее оно кажется в контрасте с чёрными очками и бликами, отбрасываемыми настольной лампой по его худощавому лицу в дыму сигареты, зажатой в его длинных паучьих пальцах. Я танцую в одиночестве, в лучах прожекторов. Я потерял где–то свою блондинку. Она ушла. Я одинок и мне наплевать — я наверху, но ноги перестают слушаться, даже когда трубач заиграл своё соло. Наконец, добираюсь до столика, где сидит Хилтон со своей таинственной незнакомкой. Сажусь. Ему невдомёк даже представить меня ей, такой неординарной, такой необычной. А мы, он, я, мы все — джорди. Сказала, что танцует в Метрополе.

Я пытаюсь перекричать музыку, кричу ей прямо в ухо:

— Метрополь? Я думал, Метрополь уже закрыт. Это был джазовый клуб. Было время, я туда ходил слушать Мейнарда Фергюсона.

— Это место, где я работаю, я танцую там, топлес, меня зовут Джерри.

Я взглянул поверх плеч на её невероятные буфера.

— Потанцуем, — предложил я.

Сквозь сизые облака дыма видел, как встал и ушёл Боб Дилан. Какие–то другие силуэты зашевелились и последовали за ним. Когда я попытался потискать Джерри в перерыве между номерами, она отстранилась и более того, отпугнула меня, сказав:

— Знаешь, я не могу, сегодня я забочусь о Хилтоне. Пойдём, сядем.

Схватив меня за руку, она потащила меня сквозь толпу танцующих к столику, где всё ещё сидел улыбающийся Хилтон, посасывая свой скоч с кокой.

— Это… э… и впрямь тяжёлая дрянь, Хилтон… это именно то, о чём ты мне рассказывал? — схватил я его за руку.

Он расплылся в улыбке и взглянул мне в глаза. Что, мы все торчим на этом?

— Нет, дружище, только для тебя и меня, — сказал он.

Я обвёл взглядом происходящее в клубе. Только что вошёл Митч Райдер. Я узнал его. Он поёт с Detroit Wheels. Я направился к нему. Только я подошёл к его столику, как вдруг мимо меня справа промелькнул стул и ударился прямо ему в грудь. Митч отлетел, ударившись о стойку с фужерами и коробками с вилками и ножами. Две блондинки завизжали и стали ловить руками воздух. Люди бросились врассыпную, кто куда. Казалось ниоткуда появились двое мужиков, держа стулья за ножки, стали бить ими Митча Райдера. Митч лежит на полу, отбиваясь от них ногами, а руками пытаясь защитить лицо. В ход пошли сапоги. Я оглянулся. Народ разбегается в разные стороны. Бар пустеет, кроме двух барменов за стойкой, явно пытающихся выбрать оружие по серьёзнее. Бросили Митча прямо на полу, покалеченного и истекающего кровью. Бармены кричат, один размахивая огромным тесаком для мяса, другой — угрожающе держа крупную металлическую цепь. Крутит ею над головой и кричит:

— Ну, давайте же, педики, подходите, что испугались, грязные ублюдки? Сегодня я угощаю!

Не могу сказать, правда ли это или моя фантазия, но край танцевального подиума показался мне оконечностью и началом другого мира. Я взглянул за край в темноту клуба. Вот только что Митч лежал на полу, а теперь его уже нет. Может быть, кто–то его поднял и вынес на улицу, но мне казалось, прошло не более двух секунд. Помещение опустело, даже барменов не видно.

Никак не мог постичь причины атаки. Может быть, Райдер чем–то не угодил гангстерам? Я так этого никогда и не узнал. Я огляделся вокруг, пусто, дым от сигарет, всюду битое стекло, перевёрнутые столы, мусор. Прибыли копы, меня обвинили во всём, и мне пришлось увидеть всё это с другой стороны.

Официант протянул мне счёт на восемьсот долларов.

— Что это? Что вы хотите этим сказать?

— Ну, вы один остались здесь, а мне нужно же кому–то этот счёт дать.

Он пожал плечами и удалился. В итоге я выбрался оттуда, взял такси и поехал домой. По крайней мере, я остался жив, после моего первого кислотного путешествия, которое случилось в городе Нью—Йорке.

Уже много позже я как–то проходил мимо Метрополя. Джаз–клуб преобразовали в топлес–бар. Я вспомнил, что там танцует девушка Хилтона, и мне стало любопытно, настолько ли она фантастична, или это наркотик сделал её такой красавицей в моих глазах. Я просто обязан выяснить это для себя.

И вот выдался подходящий случай. Я вошёл внутрь и нашёл место подальше от этих грязных стариков, которые буквально пускали слюну. Один мужик рядом со мной трясущейся рукой держал стакан, пока девушка танцевала прямо перед его мордой. Она действительно была хорошенькой, она заметила меня и в перерыве подсела ко мне. После работы я проводил её домой. У дверей мы поцеловались, и своими горячими ладонями я погладил её великолепную грудь. Оказалось, не только я был восхищён её формами. Самой красивой грудью Нью—Йорка назвал её Энди Уорхал.

— Да, — улыбнулась она, — Энди Уорхал собирается сделать из меня звезду!

Ей нравилось, что ею восхищаются.

6. Снова в Соединённых Штатах

Для нас пребывание в Нью—Йорке стало постоянным праздником. Хотя бы взять наших поклонников — завязывалось общение с ними прямо на улицах. Они на удивление были быстрыми, но мы оказывались ещё быстрее их. За короткое время мы умудрились перезнакомиться с кучей народа. Но жить с такой ежесекундной популярностью становилось часто затруднительно.