Ранний ледостав - [138]

— Да-да, Николай Альбертович. Поблизости. У озера Воянг Тув, совсем недалеко. Теперь вам смотреть легко будет — снег сошел, все на глазах лежит.

— Ну, я надеюсь, Карыкур, вы все высказали? Или что-то еще на душе припрятано? Нет? Тогда всего вам доброго. Встречайте своего директора, все обговорите, оформите документы и приходите в прокуратуру. А мы постараемся вам помочь.

Карыкур, довольный обстоятельной беседой, поблагодарил Николая Альбертовича и заторопился в аэропорт, просидел он у следователя немалое время. («Какой человек симпатичный! — в который уже раз подумал Карыкур. — Все понимает, как будто сам оленей пасет».) Вот-вот должен был прилететь вертолет. И действительно, минут через пятнадцать после его прихода неподалеку от здания аэровокзала приземлился Ми-8.

Окрыленный разговором с толковым следователем, Карыкур кинулся на взлетную полосу и тут же, на аэродроме, пока шли вдоль взлетной полосы, лихорадочно рассказал Ивану Дмитриевичу о своей поездке. Директор — уже в демисезонном пальто, яловых сапогах, внимательно выслушал его немного сбивчивый рассказ, задал Карыкуру несколько вопросов о визите в Пулнгават Вош, и подытожил:

— Хорошо, молодец, что так оперативно все провернул. Ты где остановился?

— У друга своего, однокурсника.

— Тогда вот что. Сходи домой, забери все бумаги, справку из баклаборатории и давай ко мне — в поселковую гостиницу. Найдешь?

— Найду, конечно, что это — олень, что ли, сбежавший…

— Ну вот и хорошо. Жду тебя, значит, там.

Не прошло и получаса, как Карыкур входил в гостиницу, находившуюся почти в самом центре поселка. Построенная давным-давно, гостиница была уютная, крохотная — всего, наверное, человек на десять — двенадцать.

Иван Дмитриевич, сразу отложив другие дела, взял у него бумаги и в первую очередь внимательно изучил заключение ветеринарной баклаборатории.

— Ну что ж, Карыкур, вижу, предположения твои подтвердились, — поднял он наконец голову. — Прямо так и написано: «Отравление произошло в результате употребления оленями кальцинированной соды». — Сдвинув очки на лоб, директор одобрительно посмотрел на своего молодого зоотехника. — А все ты. Молодец, вовремя догадался собрать остатки порошка.

— Да его, Иван Дмитриевич, порошка-то, и было всего ничего, Так, ладонь слегка припорошить — все олени подчистили…

— Тем более молодец! Другому бы и в голову не пришло, — И директор похлопал его по плечу. — Тебе, смотрю, сыщиком надо работать, — пошутил он, — а не зоотехником.

— Можно и сыщиком, — засмеялся Карыкур, — а только я свою работу зоотехника ни на что не променяю. С оленями только-только дружбу свел — я их понимаю, они меня, как же я им изменю-то? Да еще после такой беды… Они ведь на меня обидятся, олени…

— О, да ты, я смотрю, им настоящий друг, почти как родитель, — Иван Дмитриевич подмигнул. — Любишь, значит, оленей?

— Люблю, Иван Дмитриевич, а иначе какой из меня зоотехник? — Карыкур как всегда, когда волновался, начинал размахивать для пущей убедительности правой рукой. — Только посмотришь на олешка, особенно — на его глаза, сразу на сердце теплеет.

— А что, пожалуй, ты прав, Карыкур!

— А как же, Иван Дмитриевич! Да ведь наш олень — самое безотказное на свете животное. Посмотрите, сколько тягот ему переносить приходится. Чего стоит только корм себе добыть, особенно такой снежной зимой, как эта. А то, случается, стоят, бедные, в упряжке два-три дня… Да что там два-три — бывает, что и неделю стоят. Пастух гульнул сверх нормы, а они — без еды, без питья — все стоят себе да стоят, терпят… Не то что лошадь, к примеру… А вернулся хозяин, сел в нарту — и помчали, да не как-нибудь, а на всю катушку, сколько есть в них силы…

— Ну что ж, Карыкур, думаю, хороший зоотехник из тебя получается. Настоящий!

— Какой там настоящий? — заскромничал Карыкур. — Так, обыкновенный олений лекарь.

— А, вон оно что, олений лекарь, — засмеялся директор. — А что, метко тебя пастухи назвали? И главное, не ошиблись. Я на своем веку не одного зоотехника повидал, а настоящих оленьих лекарей мало, ох как мало! Ну я имею в виду, — лукаво улыбнулся директор, — таких, как ты…

— Ну вот, Иван Дмитриевич, совсем захвалили! — покраснел Карыкур.

— Совсем не совсем, а за поездку в Пулнгават Вош благодарность тебе объявляю. Вернемся — приказ оформлю.

У Карыкура от этих слов, от всех директорских похвал запела, что говорится, душа; ободренный, он готов был хоть сейчас кинуться в бой, чтобы добить дело с отравленными оленями до конца и вывести на чистую воду всех виновников, воздать им то, чего они заслужили. Потому он и спросил директора:

— Что, Иван Дмитриевич, дальше-то делать будем? — Его так и подмывало рассказать о своем визите к следователю Николаю Альбертовичу, о его совете, и в то же время хотелось сначала услышать, что решил сам директор.

Тот задумчиво повертел в руках листок с заключением баклаборатории, аккуратно вложил в свою кожаную, довольно-таки потрепанную уже папку и сказал:

— Ну для начала схожу в райком партии, поставлю в известность первого секретаря Беланова. Дело серьезное, и меры, я считаю, надо принимать крутые. Пойдет ли райком нам навстречу? Все-таки нефтяники, вся страна на них смотрит… А с другой стороны, меры не принять — значит, эти буровики еще где-нибудь оленей поотравят. Так что постараюсь убедить Беланова…