Раннее (сборник) - [24]

Шрифт
Интервал

Допивайте, что не допили,
Двор-то уже оцепили.
Выпил Степан последнюю кружку,
Обнял мою Танюшку,
А она от меня не скрывается,
Тут же к нему ласкается:
– Стёпа! Что они пришли? Что им от нас надо?
Он ей: – Голубка моя! Привада!
Годочек-то, может, сождёшь?
А уж коль ни вестей,
Ни костей,
Тогда и замуж пойдёшь?
Я молчу, да подумал: Годок! Грехи!
Не знаешь, Степан, почём в войну женихи…
Это – себе. А им: – Хватит!
Степан, выходи! А ты – на полати! –
Там уж без баб в сенях
Я его обнял напоследях:
– Дай тебе Бог неглубоко нырнуть,
А дочку мою – забудь.
Зять бы хорош ты мне был по всему,
Только не на год идёшь в тюрьму.
Вывел на улицу всех троих,
Стали, стоим у ворот моих.
И видим, как густо в снег повалён
Истребительный батальон.
Степан рассмеялся: – Стреляй, как ворон!
Эй, запечная рать!
Кой вас дурак учил воевать?
Подходи, не бось! – Не слушают.
Кричат: – Сдавайся! Бросай оружие!
– Сколько ж раз вам сдаваться, в бабушку и в мать?
Подъезжай с возом, кто будет оружие принимать!
Вышли какие-то мальчуганы,
Отдали им мои ребята наганы.
Подошёл из милиции чин,
С ним несколько мужчин.
– Не рано вылезли, вояки? Эх, жалко отдать!
Всю б войну вам, навозникам, не видать
Пистолета такого в районе. –
И протягива’т махонький, на ладони.
Отдал последний – со снегу хлынули,
На шею каждому петлю накинули,
За спину руки скрутили верёвкой,
Уткнули в спину по две винтовки,
На каждого подогнали сани,
Сели они сами,
И их увезли…
Ветер креп. Над нашей головой
Раздавался шорох ветвяной.
– «И что слыхал я в ту ночь от ребят –
Никомушеньки-никому. Такой у нас расклад:
Бьют – и плакать не велят».
– «Дядь Кузьма, а за что ж ты сел?»
– «Хо-х, мил человек, молчи!
Рядил медведь корову поставлять харчи,
Да чтоб за неустойку самоё не съел?
Как же б эт’ я не сел?
Тому ли, что сел я, – дивиться?
Ты б спробовал годок прокрутиться!
Да’ ть, во всех райкомах я на колени ставлен,
Да’ ть всеми псами я травлен.
Как до войны – это б ещё шутём,
Вот пото-ом! –
Война началась! – вот где Кузьма пляши! –
Лошадей нет, мужиков ни души,
На коровах да на бабах паши,
Сена до ноября не докосишься,
Тракторов не допросишься,
Хлеб молотим зимой,
Каждая тащит в подоле домой,
Ржи на трудодень по сту грамм,
На работу не выгонишь, сидят по домам,
Бабы ноют,
Дети воют,
Работать семь дней на дядю, спать на себя,
Из района теребят:
Поставки, обозы,
Да почему поздно,
Планы, задания,
Прибыть на заседание!
Дня от ночи не знаешь,
В десять концов гоняешь, –
Поросёнка в Заготлес,
Самогону в МТС{97},
Секретарю райкома – бочку мёду,
Прокурору – яиц подводу,
В Нарсуд – кур, в Райфо – сала,
Да почему мало? –
Волком захохочешь!
Как не споткнуться! Чего ты хочешь!
Был на меня давно донос,
Но цел бы ходил – прокурора обнёс! –
Вспылил, не подмазал в какой-то безделке,
Вот и пришлось к разделке.
На суде прокурор же,
Что яиц перебрав, – и плакал всех горше:
“Народное имущество… Священная кроха
Кулыбышев должён был…” – Довольно, кричу, брехать!
Были доложны, да долг заплатили! Пихайте в клетку!
Трепотня мне ваша за тридцать лет, как собаке редька».
– «А на что донос?..» – «Да вишь, середь этих я дел
Так затурился, да так очадел,
Меня кнутом, я кнутом,
А что к чему – разберёмся потом.
В своём-то зубу досадчива боль,
А за чужой щекой не болит нисколь.
Только раз возвращаюсь с одного такого заседаньица,
Зашёл за чем-то к Макаровой племяннице.
Помер муж у ней до войны, а и был-то пьяница.
Сидят – на полу. Изба топится чуть не по-чёрному.
И кабыть что меня на пороге дёрнуло,
Ну бы вот, торкнуло в лоб –
Сто-оп!
Сказать мне им что-то – а не могу.
Вышел на волю, стал на снегу.
Кузьма, Кузьма! Пёс ты, пёс!
Криво ж ты, старый дупляка, рос!
В голове это мелется, мелется…
Сам не пойму, что за думка шевелится.
Пробродил эт’ я так до темна как шальной –
Пришёл домой.
Дочка в городе. Жена за машиной – шьёт.
Духом мясным из печи несёт.
Два сундука. Довольно добра.
Не снеговая вода с серебра{98}.
Шкап зеркальный. И в шкапу – нажито.
Подхватилась жена – видит, что-то не то.
Так и так, мол, девка. Хочу идти на преступление.
Прошу твоего благословения.
Рассказывать нечего, всё тебе, умнице, ведомо.
Порвать хочу раздаточную ведомость,
Да людям по новой раздать за летошние трудодни{99}.
Ой, до весны не доживут они.
Знаю, злонаходчивы теперь люди живут.
Чо там на меня? На себя на самих донесут.
Но и глаза воротить мне дале невмочь.
Надо помочь.
Да… Затеребила она край платка,
Посмотрела на меня эдак изглубока…
А ведь знаю я её, вот как знаю!
Гляну в лицо – вижу, какой была молодая,
Встретясь, краснела маково…
Заплакала.
– Ладно, парень, похлебай-ка щей.
Утро вечера мудреней.
Лампу задула, зажгла лампаду перед Богородицей.
Молится.
Лежу – перебираю. Дочка-невеста в соку.
Что мне взбрело, дураку?
Сыновья глядят со стены.
Воротятся ль ещё с войны?
За мою семью, если придётся,
В тюрьму никто не пойдёт, небось.
Нет уж, пускай живётся
Как жилось.
Лампада горела-горела, погасла –
Кончилось масло.
Сна – ни в глазу. Как у чужих людей ночую.
Таракан во тьме усами поведёт –  чую.
Вот уж заполночь с печи моя старуха
Тихо так говорит, вполслуха:
– Спишь, Кузьма? – Я прохватился, к ней:
– Не спю, не!
– Не жди, говорит, моего бабьего совету:
У нас, у баб, друг к другу жалости нету –
Ты да дети, всего у меня свету.

Еще от автора Александр Исаевич Солженицын
Матренин двор

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки.


Август Четырнадцатого

100-летию со дня начала Первой мировой войны посвящается это издание книги, не потерявшей и сегодня своей грозной актуальности. «Август Четырнадцатого» – грандиозный зачин, первый из четырех Узлов одной из самых важных книг ХХ века, романа-эпопеи великого русского писателя Александра Солженицына «Красное Колесо». Россия вступает в Мировую войну с тяжким грузом. Позади полувековое противостояние власти и общества, кровавые пароксизмы революции 1905—1906 года, метания и ошибки последнего русского императора Николая Второго, мужественная попытка премьер-министра Столыпина остановить революцию и провести насущно необходимые реформы, его трагическая гибель… С началом ненужной войны меркнет надежда на необходимый, единственно спасительный для страны покой.


Один день Ивана Денисовича

Рассказ был задуман автором в Экибастузском особом лагере зимой 1950/51. Написан в 1959 в Рязани, где А. И. Солженицын был тогда учителем физики и астрономии в школе. В 1961 послан в “Новый мир”. Решение о публикации было принято на Политбюро в октябре 1962 под личным давлением Хрущёва. Напечатан в “Новом мире”, 1962, № 11; затем вышел отдельными книжками в “Советском писателе” и в “Роман-газете”. Но с 1971 года все три издания рассказа изымались из библиотек и уничтожались по тайной инструкции ЦК партии. С 1990 года рассказ снова издаётся на родине.


Рассказы

В книгу вошли рассказы и крохотки, написанные А.И. Солженицыным в периоды 1958–1966 и 1996–1999 годов. Их разделяют почти 30 лет, в течение которых автором были созданы такие крупные произведения, как роман «В круге первом», повесть «Раковый корпус», художественное исследование «Архипелаг ГУЛАГ» и историческая эпопея «Красное Колесо».


В круге первом (т.1)

Роман А.Солженицына «В круге первом» — художественный документ о самых сложных, трагических событиях середины XX века. Главная тема романа — нравственная позиция человека в обществе. Прав ли обыватель, который ни в чем не участвовал, коллективизацию не проводил, злодеяний не совершал? Имеют ли право ученые, создавая особый, личный мир, не замечать творимое вокруг зло? Герои романа — люди, сильные духом, которых тюремная машина уносит в более глубокие круги ада. И на каждом витке им предстоит сделать свой выбор...


Рекомендуем почитать
Наша Рыбка

Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.


Построение квадрата на шестом уроке

Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…


Когда закончится война

Всегда ли мечты совпадают с реальностью? Когда как…


Противо Речия

Сергей Иванов – украинский журналист и блогер. Родился в 1976 году в городе Зимогорье Луганской области. Закончил юридический факультет. С 1998-го по 2008 г. работал в прокуратуре. Как пишет сам Сергей, больше всего в жизни он ненавидит государство и идиотов, хотя зарабатывает на жизнь, ежедневно взаимодействуя и с тем, и с другим. Широкую известность получил в период Майдана и во время так называемой «русской весны», в присущем ему стиле описывая в своем блоге события, приведшие к оккупации Донбасса. Летом 2014-го переехал в Киев, где проживает до сих пор. Тексты, которые вошли в этот сборник, были написаны в период с 2011-го по 2014 г.


Белый человек

В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.


Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта

Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.


Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 2

Отголоски петроградского апрельского кризиса в Москве. Казачий съезд в Новочеркасске. Голод – судья революции. Фронтовые делегаты в Таврическом. – Ген. Корнилов подал в отставку с командования Петроградским округом. Съезд Главнокомандующих – в Ставке и в Петрограде. – Конфликтное составление коалиции Временного правительства с социалистами. Уход Гучкова. Отставка Милюкова. Керенский – военно-морской министр. – Революционная карьера Льва Троцкого.По завершении «Апреля Семнадцатого» читателю предлагается конспект ненаписанных Узлов (V–XX) – «На обрыве повествования», дающий объемлющее представление о первоначальном замысле всего «Красного Колеса».


Архипелаг ГУЛАГ. Книга 2

В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 5-й вошли части Третья: «Истребительно-трудовые» и Четвертая: «Душа и колючая проволока».


Архипелаг ГУЛАГ. Книга 1

В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 4-й вошли части Первая: «Тюремная промышленность» и Вторая: «Вечное движение».


Рассказы и крохотки

Первый том 30-томного собрания сочинений А.И.Солженицына являет собой полное собрание его рассказов и «крохоток». Ранние рассказы взорвали литературную и общественную жизнь 60-х годов, сделали имя автора всемирно известным, а имена его литературных героев нарицательными. Обратившись к крупной форме – «В круге первом», «Раковый корпус», «Архипелаг ГУЛАГ», «Красное Колесо», – автор лишь через четверть века вернулся к жанру рассказов, существенно преобразив его.Тексты снабжены обширными комментариями, которые позволят читателю в подробностях ощутить исторический и бытовой контекст времени.