Раненый в лесу - [23]

Шрифт
Интервал

Сильный взрыв тряхнул землю; отзвук его еще висит в воздухе, медленно опадая, а над ним уже визжит бешеная пила. Самолеты. Если это по ним… Априлюс, Томек… Тупые удары по-прежнему долбят горизонт.

* * *

На первый выстрел никто не обратил внимания. Коралл его тоже не понял. Только когда после короткого – на один вздох – затишья со всех сторон посыпались пулеметные и автоматные очереди, люди закружились в бешеном водовороте, бросились к дверям и окнам. Коралл схватил винтовку и вылетел из дома. Воздух над ним наполнился протяжным, резким свистом, бежавший рядом Мундзя выстрелил не останавливаясь, еще кто-то пальнул, потянуло порохом, и Коралл, хотя и не видел перед собой никого, нажал на спуск. Его захватили скорость, бег, грохот, пороховой запах, усиленные в его восприятии в миллион раз.

– Давай за дорогу! – крикнул Томек.

– Ладно… – Он хотел еще что-то добавить, чтобы выразить свое возбуждение, но тут пуля мяукнула над ним пронзительно и так низко, что он упал на землю, вжал голову в мох и, слыша сквозь лай выстрелов оглушительный переполох своего сердца, подумал, что это все-таки не игра. Он с трудом встал, побежал пригнувшись и шагов через десять – пятнадцать опять растянулся. Подняв голову, Коралл заметил, что он один, что вокруг, между кустами можжевельника, нет никого; оглянувшись на домик лесника, он увидел рыжее пламя, скакавшее по крыше, как белка. Коралл бросился вперед, и тут же по небу пронеслось шипение, словно воздух выходил из огромного проколотого пузыря; слева перед ним с грохотом рванулся вверх столб черной пыли. Опять оглушительный свист прижал Коралла к земле, он посмотрел вверх, ослепительный блеск и взрыв, на этот раз не внизу, а над деревьями, опрокинул его; послышался шепелявый стук шрапнели по ветвям и стволам.

Падая и вскакивая, Коралл добежал до края перелеска. Он заметил неподвижную руку с растопыренными пальцами; изо всех сил вжимаясь в песок, он все время видел перед собой скрюченные мертвые пальцы; тело было скрыто можжевельником. Но именно эти пальцы поразили его. Руки у Коралла дрожали, губы тряслись, каждый раз, когда пуля распарывала над ним воздух, дыхание останавливалось. Неожиданно он услышал голос, уверенный, сдержанный, перекрывающий стрельбу:

– Ко мне! Отряд, ко мне!

Двумя перебежками Коралл преодолел десять с лишним метров и увидел Веняву. Поручик был аккуратно одет, в пилотке, в застегнутом мундире, с перекрещенными ремнями, в руке – пистолет, вокруг него стояли партизаны. Венява посмотрел на Коралла, кивнув головой, спросил: «Это вы?» – «Так точно, я», – ответил Коралл. И действительно, только теперь осознал, что он – это он. Из перелеска выбегали остальные, собралось более десятка. «Ко мне!» – повторял Венява. Отсюда была видна дорога, за нею – глубокий гравийный карьер, дальше – широкая полоса вырубок, а метрах в ста от нее – стена леса.

– В лес – перебежками… – начал Венява.

И тут перелесок загремел. В свисте и грохоте до Коралла долетел прерывистый стон. Падая, он увидел Хромого: тот, скорчившись, садился на землю, обхватив живот руками.

– Огонь! Огонь! – кричит Венява.

Коралл стреляет, стреляет, оглушенный грохотом, видя перед собой только кусты можжевельника и ельник.

– По одиночке – к карьеру, не в лес, к карьеру! – кричит Венява. – Отходить!

Венява стоит на коленях возле Хромого, одной рукой поддерживает его голову, в другой – чернеет пистолет.

Как Коралл добежал до карьера? Он очнулся здесь, весь пронизанный безумным, бесконечным звуком; скатился в яму, оглушенный и ослепленный взрывом, блеснувшим перед ним и швырнувшим его на землю. Коралл сидел на дне, вытряхивал песок из-под рубашки и из карманов бриджей и смотрел на откос, по которому сыпался гравий из-под ног партизан. Потом встал, грохот умолк, раздавались одиночные выстрелы, и коротко прострочил пулемет. Коралл вскарабкался на край откоса, рядом стоял Аполлон с ручным пулеметом.

– Валяем дальше?

– Стреляй! – крикнул Коралл.

Из перелеска выскочил Венява и еще кто-то. «По линии! По всей линии!» – перекрикивал Венява пулеметную очередь.

Венява и Мундзя с разбегу, сидя, съехали на самое дно ямы. Пули прошивали теперь воздух так часто, что нельзя было поднять голову над краем откоса. Венява влез наверх, встал рядом с Аполлоном; пилотки на поручике уже не было.

– Стрелять только в цель! Сколько у тебя патронов? – крикнул он Аполлону.

– Два магазина.

– Что с Хромым, пан поручик? – спросил Коралл и заметил, что кричит изо всех сил, хотя Венява стоит рядом с ним.

– Погиб.

– Сечкобряка отрезали! – крикнул кто-то слева.

По ту сторону карьера поднялся дикий шум, один за другим загремели, сливаясь, взрывы гранат. Коралл подтянулся и выглянул. Он увидел молодой ельник у перекрестка дорог, окруженный вспышками, кто-то дернул его за брюки – укройся! И вдруг в этом узком поле обзора появились бегущие к лесу фигуры в касках и зеленых мундирах. «Немцы! – заорал он. – Стреляй! Стреляй!» Ручной пулемет Аполлона загремел у него над ухом. Немцы опрокидывались, падали за дорожной насыпью. Коралл выстрелил раз, второй, целясь в кучу камней, где присел один из этих негодяев. Взрыв снова швырнул Коралла вниз. Он поднялся, опустошенный, в голове гудело; в затуманенном сознании билась лишь одна мысль: «Надо отстреливаться», и он тут же полез наверх, выплевывая набившийся в рот песок. Сквозь свист, сквозь полуявь он почувствовал на себе проницательный взгляд Венявы. Тот спросил его, не ранен ли он. Коралл покачал головой. Венява приказал ему остаться в карьере вместе с Аполлоном и Мундзей, прикрывать ручным пулеметом отступление остальных, а когда последний доберется до леса, бежать за ними.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.