Рандом - [39]

Под вовсе непередаваемые вопли, я наклонилась к Даниилу.

- Ладно, пошли мы переодеваться. Зови всех минут через тридцать.

- Будет сделано, моя госпожа, - он шутливо мне отсалютовал.

Кир поднялся со мной. Кроме запланированного сюрприза, наша доблестная тройка отстрелялась перед героиней сегодняшнего дня презентом – супер-платьем одной из жен бывшего олигарха. Наверное, я точно не знаю. Я уверена лишь в одном – платье убойное, мы с Киром перли его от Константиновского дворца. Мне оно оказалось чуть велико, значит, значит Алиске подойдет в самый раз. Она обещала появиться в нем в конце вечера. Как я теперь понимаю, в императорской короне, да и еще и в шубе, небрежно наброшенной поверх…

Если бы я точно не знала, что Алиска одна из нас, то решила бы, что она шизик, случайно затесавшийся в наши ряды.

На переходе к семейному театру Юсуповых, мини копии Мариинского, нас с Киром встретила тишина, сонно откликающаяся на звук шагов. Я шла мимо картин, мимо скульптур и не могла отделаться от мысли, что они неодобрительно качают нам вслед головами, вертя пальцами у висков.

Позже, когда все, кто  хотел и мог заняли места в зрительном зале, занавес открылся. Под оглушительные аплодисменты, конечно. Нет нужды описывать целиком наше незамысловатое выступление. Наверное, золотисто-бархатные стены содрогнулись, когда на сцене возникла я. В брендовом коротком платье, в «боевой» раскраске, на шпильках и в светлом парике, я изображала Алиску. В свою очередь Кир был Сусаниным, а Данька Султаном. Каждый из них старался склонить Алиску в свою веру.

- Что вы плачете здесь, одинокая глупая деточка? – демоном-искусителем под минусовку Вертинского вещал Даниил. – Все вам кажется кончилась ваша и жизнь и судьба.

А хотите я вам расскажу, моя чудо-конфеточка,

Что смогу предложить вам в ответ на заветное «да»!

В роли Султана он был хорош. С моей точки зрения. Ему шел темный парик, амбициозная рубашка цвета утренней зари, расстегнутая до самого не могу на груди и даже золотая цепь. Образ узнавался, вызывал восторг зрителей и не обижал прототип. Я на это надеялась. К тому же, он хорошо пел. Не знаю, какой голос у Султана, но Даниил вытягивал. Это да.

- Что за дети нынче право, никакой на них управы, - манерно, совсем в духе Сусанина под арию царя из «Бременских музыкантов» выводил Кир. Слуха у него не было, он брал громкостью. Впрочем, Сусанина я не так боялась обидеть. Менталитет другой, за нож не схватится. Максимум, унизит словом. А что мне слова? Во мне давно уже завелись другие слова, которые близко не подпускали к себе сородичей.

- Я свое здоровье трачу,

Но на это наплевать им!

- А я не хочу, не хочу по расчету!

А я по любви, по любви хочу!

Свободу, пожалуйста, дайте свободу!

Я выберу, что захочу!

Я отбивалась от них под песенку из мультика «Летучий корабль». Какой у меня голос? Мальчишки сказали, что он есть. И ладно.

Потом два лидера объединились, пытаясь додавить «Алиску» дуэтом «Bell», из мюзикла, где в названии собора так много тире.

- Я… обещаю мир тебе и платье, - вполне сносно выводил «Султан».

- Я! Обещаю снять с тебя проклятье, - орал Кир.

В конце представления, они сошлись во мнении, что за красивую девушку не жалко отдать жизнь, чем вызвали бурные и долго не смолкающие овации. Громче всех кричала «Браво» виновница торжества, вытирая слезы радости, которые, впрочем, никак не отразились на ее макияже. Когда мы вышли кланяться, нас упросили исполнить сценку на бис, но пожеланию зрителей не суждено было сбыться. В тот момент, когда я дала «добро», погас свет. Стены не выдержали позора, и я была им благодарна.

Мы вернулись сначала в зал, потом спустились во двор жарить шашлыки. Много говорили, много ели, много пили. Даниил затеял фейерверк и в темное небо летели ракеты.

Я плохо помню последовательность событий. Я пила. В какой-то момент мне показалось, что я здесь лишняя. Я опять вспомнила, как пару дней назад подстригла маму. Она внимательно разглядывала темную ночь экрана, оставляя в моих неумелых руках неровно отстриженные пряди тонких волос. Никогда не думала, что у нее такие редкие волосы. Я старалась стричь ровнее. Я отвлекалась, давя в себе острую до спазм в горле жалость. Тогда. И делала это снова, стоя сейчас в одиночестве на набережной. Меня тошнило. Все вокруг играло в чехарду.

Я забыла, куда шла.

- Эй, Влада, ты не заблудилась?

Услышала я сквозь шум в ушах и оглянулась. Рядом возник Сусанин. Я знаю, я смотрела на него больными глазами. Настолько больными, что ощущала это физически. Он стоял у моста – чуть сгорбленный, сумасшедший, как все мы. Он оставался там, в моем фокусе. Но. Я не видела его четко. Прыгали в небо огни, оставляя в темноте разводы от фейерверков. Сусанин плыл – отрывался от земли, падал в небо, потом возвращался обратно. Я моргала, я честно пыталась поймать его - он не давался. Высокая слегка надломленная фигура с надвинутым на лоб капюшоном искала верх, потом низ.

- Какого черта ты тут ходишь одна по ночам, - сварливо начал он. Наверное, с той первой рюмки коньяка, которую я выпила на вечере, мораль засела в нем занозой, и вот теперь нашла время, чтобы вырваться наружу.