— Я… — Хриплый мужской голос вырвался из плена мобильного телефона. — Я в мышеловке. Найди Глухаря… не откажет. Должен помочь… Ника… Долг… долг… Он знает… квадрат шестьдесят четвертый…
Голос прервался и наступила тишина. Оглушительная после посторонних шумов, свиста, шипения и эха далеких голосов.
Ника до боли сжала в руке трубку. Ей казалось, что так она сможет выжать из нее еще хоть одно слово.
Мобильный телефон молчал.
Ника совсем уж было собралась разжать сведенные судорогой пальцы, как вдруг:
— … от Припяти. Он знает… Боровая…. водокачка. Деньги в тайнике… сколько нужно… Ника!!
Тонувший в эфире крик, полный безнадежной тоски, заставил Нику вздрогнуть. Она судорожно глотнула, пытаясь протолкнуть сквозь пересохшее горло обнадеживающие слова, но смогла только прошипеть в ответ.
В распахнутое окно заглянула луна. Лунный свет белил стены, старую мебель, красил серебром единственный выживший комнатный цветок, тянувший уродливые, темные колючки к потолку — вот во что переродилась недавно радовавшая глаз пышная драцена.
Ника разжала наконец непослушную руку.
— Да… Красавчик. Я слышу. Я сделаю все, что смогу, — сказала она в мертвую трубку. Но там, откуда только что шел голос, ее слышать не могли.
Ветер влетел с улицы в комнату, вздыбил занавески, прошелся по вороху газет, что лежали на журнальном столике, качнул оранжевый боксерский мешок, подвешенный к потолку.
Ника села на кровати, боясь опять погрузиться в сон.
Красавчик в беде. Он застрял в мышеловке недалеко от Припяти, в деревне, вернее в том, что от нее осталось, под названием Боровая. Еще каким-то боком там замешана водокачка. Это можно выяснить позже — Глухарь наверняка знает, о чем идет речь. Красавчик просит ее взять деньги в тайнике и обратиться к Глухарю за помощью.
Ника знала по рассказам, что такое мышеловка. Она догадывалась, что представляет из себя заброшенная деревня и как выглядит водокачка. Кроме того, Ника хорошо относилась к Глухарю и не сомневалась, что тот не откажет в помощи единственному другу.
Она ни разу не слышала только об одном. О том, что из Зоны можно позвонить по мобильному телефону.
НИКА
— Ты, Ника, хорошая баба, но дура, — опять повторил Глухарь. На этот раз он подтвердил свои слова до хруста сжатой в руке банкой с пивом. Будь она полной, он ни за что не позволил бы себе такого кощунства — но до этого Ника минут пять наблюдала за тем, как бородатый мужик, запрокинув голову, тряс несчастной банкой, пытаясь выжать из нее хотя бы каплю.
— Глухарь, — уже безнадежно сказала Ника, потянувшись к нему через стол, заставленный грязной посудой. — Я нормальный человек, поверь мне: до этого глюки меня не беспокоили…
И с досадой поморщилась, заметив с каким удовольствием пьяный Глухарь уцепился за слова "до этого".
— Почему ты мне не веришь? — перекрикивая шум в зале продолжала она. — И может быть, через пару месяцев, когда оттуда еще кто-нибудь дозвонится, ты пожалеешь, что не послушал меня! Твой друг…
— Ника, — Глухарь облокотился на стол, попав локтем в переполненную окурками пепельницу. — Все забываю у тебя спросить: твое полное имя Вероника, что ли?
— Мое полное имя Ника, — сквозь зубы процедила она. — И другого у меня не было никогда.
— Тебе… двадцать?
— Двадцать один, — после паузы ответила девушка. Ей показалось, что ответа он не расслышал. Да и нужен был ему этот ответ как кусок хлеба голодному кровососу.
— Так, говоришь, связь по мобильному плохая была? — Он сдерживал смех.
— Да. — От злости ее затрясло. — Шум, треск.
Разговор не заладился с самого начала. Ее рассказ о ночном звонке не произвел на сталкера ни малейшего впечатления. И совсем не потому, что тот был пьян. Давно и беспросветно. Трудно было отрицать очевидное — никто и никогда не звонил с Зоны. Даже для новичков не секрет: все приборы, чье действие основано на электромагнитных волнах могут подвести в любую минуту. Самый надежный прибор счетчик Гейгера — вот и пожалуй и все, на что можно положиться. Зона — это маленькая смерть. Всякий уходящий знает: она может настигнуть тебя сразу за периметром, в одной из тех аномалий, что как грибы после дождя плодит новый выброс. Может удовлетворить свое порочное любопытство, равнодушно наблюдая за тем, как распадается мертвая плоть, желтой слизью вытекают незрячие глаза и ты сам, лишенный сознания — не более, чем пристанище для жирных червей, бродишь по запретным дорогам, куда живым вход воспрещен.
А может вдоволь натешиться и растянуть удовольствие, оставив тебе сознание, помещенное в гниющую оболочку мертвого тела.
Бар "Приют", где Ника по указке нашла Глухаря, был забит до отказа. Сквозь густой, тяжелый воздух, пропитанный запахом дыма и крепкого мужского пота, с трудом сочился свет разноцветных мигающих ламп. Деревянный помост для стриптиза, накрытый металлическими листами и для верности укрепленный шестами, намертво вбитыми в потолок, пока пустовал. Два десятка столиков были заняты отдыхающими после праведных трудов сталкерами. И за каждым столом царила своя атмосфера. Кто-то справлял поминки по погибшему товарищу, кто-то радовался тому, что остался жив, кто-то в очередной раз распространялся о том, как с честью вышел из, казалось бы, безнадежной ситуации.