Рамсес Великий - [9]

— Иди, Сеси, ко мне, иди же, — протянул дрожащие, высохшие руки фараон.

Мальчик с опаской подошёл. Рамсес-старший посадил своего внука на колени к отцу. Хоремхеб, с блаженной улыбкой смотря на смышлёную физиономию ребёнка, торжественно проговорил:

— Я приветствую тебя, великий властитель Рамсес Второй!

Все рассмеялись. В это мгновение в окно под крышей влетела стрела и вонзилась в деревянную колонну всего в одной пяди над головой фараона. Визирь Парамес, а теперь уже соправитель фараона, Рамсес Первый, закрыл своим большим телом отца и внука и приказал сыну:

— Быстро бери на руки обоих и бегом к лодкам, я вас прикрою. Нас поймали в ловушку!

— Бери сына, а я пойду сам, внучок, — проговорил спокойно Хоремхеб. Старого и опытного воина стрелой было не испугать, он давно уже забыл чувство страха.

Когда все вышли на веранду, где уже столпилась семья наследника престола, фараону одного взгляда было достаточно, чтобы оценить обстановку. По реке к усадьбе приближались три судна. На их палубах было много воинов.

— Немедленно всем в барку и делайте вид, что спасаете фараона, — приказал своим немногочисленным телохранителям Хоремхеб.

Он сорвал с себя роскошное, сверкающее золотом и драгоценными камнями в лучах заходящего солнца покрывало и накинул на худого и высокого воина.

— Наденьте на него мой голубой шлем, пусть встанет на барке под мачту и изображает меня, — приказал Хоремхеб.

Барка быстро отчалила, но на неё вскоре напали приблизившиеся суда. Заскрежетали абордажные крюки о борта корабля фараона, и на реке прямо напротив усадьбы завязался ожесточённый бой. А тем временем три большие лодки с Хоремхебом и его многочисленной только что обретённой семьёй заскользили по багровой поверхности воды, отражающей лучи заходящего солнца. Стрелы, летящие с берега, пронзили несколько сидящих на вёслах воинов и слуг, но, набравшие скорость лодки вскоре скрылись в зарослях папируса, громко шелестевшего на вечернем прохладном ветерке, дующем с моря.

Рамсес-младший круглыми, испуганными глазами смотрел на то, как его кормилица, толстуха Наги, перевязывает плечо раненому воину. Рядом сидел секретарь фараона Рахотеп с белым от ужаса лицом, всё время повторяя одну и ту же фразу:

— О, боги, пощадите, я ведь не умею плавать!

Мальчик невольно улыбнулся и перевёл взгляд на спокойно-каменные лица отца и деда, шмыгнул носом и сжал в руках свой маленький лук и стрелы. Он тоже был готов к бою. Рядом сидели сестрёнка Мари и её чёрненькая подружка Джура. Они цеплялись за тунику матери Рамсеса и тонко, пронзительно взвизгивали от страха.

— А ну, прекратите пищать, — прикрикнул Рамсес-младший, — я вас в обиду не дам! — и он грозно потряс своим луком.

— Теперь всё в порядке, — вдруг громко проговорил сидящий неподалёку фараон, — наш Сеси-маленький, оказывается, не забыл захватить свой лук, теперь нашим врагам конец.

Все засмеялись: и члены царской семьи, и простые воины.

— А ну, тише, — улыбаясь прикрикнул из передней лодки наследник престола Рамсес Первый. — Пока не оторвёмся от преследования, всем молчать! А ты, отец, не смеши людей, ведь опасность ещё не прошла. Они ещё могут напасть на наш след.

— Молчу, Сеси, молчу, — ответил Хоремхеб хриплым, усталым, но довольным голосом, — ты теперь главный, командуй.

Лодки продолжали бесшумно скользить в зарослях папируса. Об их борта с мягким шелестом бились мокрые крупные листья и голубые, розовые и белые цветы лотоса. А сзади над зонтичными верхушками папируса был виден чёрный столб дыма. Это горела усадьба визиря Парамеса. С прошлым было покончено!

3

К утру лодки с царской семьёй пробрались к Танису, где располагались основные силы корпуса Сетха, и сразу же воины наследника престола Рамсеса Первого были посажены на барки и суда, чтобы совершить стремительный рывок на столицу страны. Ещё не зашло солнце, а фараон Хоремхеб со своим решительным сыном-сопровителем уже был в Мемфисе. Допросы захваченных воинов, участвующих в нападении на усадьбу Парамеса, быстро дали неопровержимые улики против верховного визиря Синунхета и его зятя. Когда их обоих со связанными руками привели под светлые очи фараона, Унуамон закричал, упав к ногам повелителя Египта:

— Пощадите, ваше величество, я совершенно не причастен к этому ужасному преступлению. Меня насильно захватил мой тесть и посадил в темницу, чтобы действовать якобы от моего имени. И чтобы доказать искренность моих слов, я выдам вам, о ваше величество, самую страшную тайну этого изверга.

— Замолчи, дурак, — прохрипел Синунхет, — ведь этим ты только увеличишь свои же страдания.

— Он убил царицу Нефертити, отравил её по приказу злодея Эйе тридцать лет назад, когда её держали под арестом в замке среди пустыни! Он сам мне в этом признался, — Унуамон, упавший на мраморный пол, пытался поцеловать ногу фараона.

— Что ты сказал? — взревел Хоремхеб.

К удивлению придворных все вновь увидели прежнего фараона: свирепого, сильного и беспощадного.

— А ну повтори, что ты мне сказал! — наклонился он над Унуамоном.

— Это истинная правда, — визжал тот. — Ведь Синунхет был одновременно и вашим агентом, передавал ваши письма царице и верно служил узурпатору Эйе. Видите, я всё знаю.