Рамсес Великий - [4]

— Дурак! — вспыхнул визирь. — Хоремхеб еле ползает. Какая ему сейчас охота. В царство Осириса давно пора, и он это отлично знает. А заедет он к Парамесу, вот так невзначай, договориться о том, что он сделает его своим наследником.

— Наследником, Парамеса? Какого-то провинциального солдафона сделать фараоном?

— Не простого солдафона, а своего сына! — воскликнул Синунхет. — И не забывай, что Хоремхеб — сам солдафон. Столько лет он армейскую лямку тянул, прежде чем сумел трон захватить.

— Ну, даже пусть Парамес и его сын, которого он по молодости лет прижил где-то в гарнизоне на стороне, ну и что же тут такого? Таких сыновей наследниками не делают. Мало ли ублюдков по улицам Мемфиса бегает, в которых кровь важнейших сановников играет, ну и что? Наследником может быть только тот, кто рождён в законном браке. А у нашего фараона таких детей нет. Видно, боги его наказали!

— А вот и есть у него такой сын, — ещё ближе придвинулся к уху своего зятя Синунхет. — В молодости Хоремхеб был очень хорош собой и ещё при жизни этого преступника из Ахетатона, святотатца Эхнатона[13], который тогда был фараоном, стал любовником царицы Нефертити[14]. А потом, когда Эхнатон вдруг внезапно помер, и я подозреваю не без помощи своей жёнушки, с которой он в последние годы был не в ладах, бывшая царица Нефертити вышла вполне законно, но тайно за Хоремхеба. И вскоре у них родился сын. И до сего дня я не знал, кто он, так надёжно скрывал его фараон. А теперь вот понял!

— Боже мой, — всплеснул белыми ладонями с толстыми дрожащими пальцами Унуамон. — Но почему же своего сына Нефертити не возвела на трон? Сама бы с Хоремхебом была бы управительницей страны, до совершеннолетия фараона?

— Визирь Эйе не дал им это сделать. Они договорились, что возведут на трон молоденького Тутанхамона[15], мужа дочери царицы. В конце концов Эйе убил молодого фараона и сам захватил власть. Но просидел на троне только четыре года. Его оттуда сшиб Хоремхеб, набрав войско в Нубии[16]. Он туда бежал вместе со своим сыном, которого звали Рамсес. А Парамесом он его назвал и отдал в семью начальника лучников Сети, чтобы спрятать концы в воду. Тогда власть его была очень непрочной, в стране царила смута. Мальчишку наследника уж точно бы извели.

— А что стало с Нефертити?

— Она, бедняжка, умерла, буквально несколько месяцев не дождавшись прихода Хоремхеба в пустыне, куда её заточил фараон Эйе. Я это хорошо знаю, так как был в её свите простым писарем.

Унуамон пристально посмотрел в круглое, морщинистое лицо своего тестя.

— Уж не вы ли, папочка, поспособствовали её отходу в царство Осириса?

Синунхет хрипло расхохотался.

— Не будем ворошить мумии, зятёк, пусть себе спят спокойно, бедолаги, а нам надо думать о себе, а не о тех, кто давно уже превратился в прах, — визирь наклонился к самому уху Унуамона. — Ты, дурак, даже про себя о своих предположениях и не заикайся! Если до Хоремхеба дойдёт такой слушок, то он встанет со своего смертного ложа, даже за минуту до смерти, и зарежет меня как последнюю свинью, а вас прикажет посадить на колы перед его окном и будет наслаждаться воплями, умирая. Ведь он любил царицу Нефертити, как сумасшедший. А мне он доверял и продолжает доверять без оглядки, ведь это я был его ушами и глазами в свите Нефертити. Я даже передавал его послания, приходящие из Нубии в руки царицы.

— Предварительно показав их Эйе? — рассмеялся Унуамон и дерзко взглянул в глаза своему тестю. — Теперь вы у меня в руках, папаша!

— Ах ты, гадёныш! — взмахнул большим кулаком над яйцеобразным, в капельках пота, бритым черепом своего родственника Синунхет. — Видно, я тебя недооценил: ты мерзавец более высокого полёта, чем я думал до этого разговора. Но это ничего не значит, — визирь так и не ударил Унуамона. — Сейчас мы в одной лодке, и дороги назад у нас нет. Я уже отдал приказ своим людям приготовиться к отплытию в Нижний Египет. Там они окружат сельскую усадьбу Парамеса, и как только Хоремхеб приплывёт к своему сыночку, ловушка захлопнется. Мы перебьём завтра всю эту семейку, не оставив даже грудных детёнышей. И послезавтра ты будешь фараоном!

— Или мы с тобой, папаша, будем корчиться на кольях, — добавил, кривясь словно от боли Унуамон. — Ну и втянули вы меня в историю. Ладно, чему быть того не миновать, а мне пора домой.

Молодой аристократ привстал.

— Никуда ты отсюда не выйдешь, до того как я не вырежу всю эту змеиную семейку, — прорычал Синунхет. — Думаешь, я тебя не знаю, зятёк? Ведь сейчас же побежишь доносить на меня. Ты, сопляк, перепугался. Нет, ты у меня будешь фараоном, хочешь ты этого или не хочешь, а я буду верховным и единственным визирем.

— И я буду всё время сидеть у вас под замком, мой любвеобильный папаша? Так я вас понял?

— Ну, не совсем так, мой милый зятёк, — расхохотался визирь хриплым смехом, от которого у его родственника забегали холодные мурашки по спине. — Изредка я буду тебе позволять выходить в сад, но под надёжной охраной, ведь нашего владыку беречь надо.

Синунхет хлопнул в ладоши. Из-за портьеры показались два огромных негра с кинжалами за поясами коротких алых набедренных повязок и с дубинками в руках.