Раки-отшельники - [24]
Может, даже добавить срезанную цепь с шаром? Заключенные только что сбежали из тюрьмы! Освещение надо выставить просто идеально, мужчин погрузить в полумрак, а на драгоценности и часы направить узкие полоски точечного света. Господи, только бы уговорить владельца! Это будет так рафинированно-криминально, настоящая сенсация! Но сейчас не стоило об этом говорить, поэтому он заговорил о бурном споре, ведущемся в Нью-Йорке. Агнета и Оскар хорошо знали, о чем речь, а вот Поульсен не знал.
— Группировки поборников морали бойкотировали магазин из-за слишком дерзкого оформления витрины, — пояснил Эрленд. — Там были практически голые манекены, подумайте только, у самого Генри Бенделя.
— Бойкот? Так они потеряли деньги? — ужаснулся Поульсен.
— Напротив, обороты возросли, — объяснила Агнета. — Бойкот — лучший пиар!
— Сейчас в Нью-Йорке практически все на грани, даже «Хеннес и Мориц» демонстрируют секс-игрушки в витринах. От учащенного дыхания клиентов аж стекла запотели… Самые обычные люди думают о витринах и обсуждают их, чего не скажешь о Копенгагене.
— Американцы — пуритане, а мы — нет, — сказал Поульсен и опустошил бокал, Эрленд подал знак официанту, чтобы тот принес еще.
— Да уж, здесь никто бы и бровью не повел, — согласился Эрленд. — Сексшопы в Штатах тоже весьма смелые, но то, что такие крупные марки, как «Хеннес и Мориц», «Бендель» и «Сакс Пятая авеню», отваживаются на дерзкие витрины — это для Америки в новинку. Дизайнер, выполнившая первые эротические витрины для «Хеннеса и Морица», также работала стилистом в журнале «Секс и холостая жизнь», так что она привыкла раздвигать границы и думать концептуально.
— Что же тогда вызовет шок в Копенгагене? — спросил Оскар.
— Сейчас скажу, — ответил Эрленд. — Один из крупных домов моды, специализирующийся на мужской одежде и расположенный на главной улице, должен одеть двух мужчин-манекенов в костюмы от Кельвина Кляйна, и пусть они целуются. Может быть даже, посадить одного с широко раздвинутыми коленями в кресло, а второго поставить спиной к прохожим, чтобы он опирался на ручки кресла, а голову, повернув ее немного набок, наклонил к первому манекену. Нам будет совершенно ясно, что он делает, пусть даже это только манекен. Настоящий, глубокий французский поцелуй.
— Вот это будет суперсенсация! — воскликнул Поульсен.
— О том и речь, — согласился Эрленд. — Такая витрина притягивала бы покупателей, как магнитом. Но ни один владелец магазина на такое не пойдет.
— Это точно! Хорошо, что я продаю детскую одежду, — засмеялся Поульсен.
— Мало ли что детям придет в голову, — заметил Эрленд. — Где-нибудь на сеновале. Или на снопе соломы, пока они играют в доктора и пациента. Одетые или полураздетые, в одежде от «Бенеттон».
Поульсен взглянул на него с ужасом.
— И у вас хватит смелости? — спросил он.
— У меня — да. А вот у вас — нет, — ответил Эрленд.
Домой он отправился пешком, хотел подышать воздухом. За работой он всегда очень много курил. А сейчас чувствовал себя абсолютно счастливым, до самых кончиков прокуренных легких. Как же он любил свою работу, как же он любил свою жизнь! И ни за что бы не стал в ней ничего менять! Ну, вот разве что камин дома. У них был дорогой застекленный газовый камин. Но недавно он прочел о последнем писке каминной моды: голографический камин. Полная иллюзия настоящего дровяного камина, можно даже протянуть руку и не обжечься, потому что тепло исходит из рамы вокруг самого камина. Глядя на него, ни один человек на земле не почувствует разницы. И при этом никакой грязи, никакой золы и намного живее газового камина. Надо бы осторожно обсудить это с Крюмме. Голографический камин стоил каких-то безумных денег плюс еще чуть-чуть.
Он проверил мобильный — звук был отключен — три сообщения от Турюнн и одно от Крюмме, которое он прочитал первым делом. Крюмме вернется поздно, но принесет что-нибудь вкусненькое. Очень кстати, тогда Эрленд сразу же рухнет в постель, вчера они монтировали витрину до двух ночи, а сегодня продолжили в семь утра. Пиво, выпитое с Поульсеном и ассистентами, вгоняло его в сон, он уже представлял себе узор на постельном белье — белые полумесяцы на черном фоне.
Он прочитал сообщения от Турюнн со смешанным чувством зависти и беспокойства. Она наповал влюбилась в того типа, с которым познакомилась в новогоднюю ночь и в первый раз отправилась на свидание две недели назад. Эрленд забеспокоился оттого, что не знал, как она ведет себя в таких ситуациях, все казалось слишком чересчур, слишком непохоже на ту Турюнн, к которой он успел привыкнуть. Он стал ее доверенным лицом, она слала сообщения, звонила и поверяла ему все об этом Кристере, сыне дикой природы. Она теперь вообще почти не говорила о Туре. Да и про ее мать в последнее время он мало что слышал, про эту покинутую мадам с дорогой виллы. Казалось бы, надо радоваться за Турюнн. Но теперь… Вот так? Нет, он серьезно беспокоился. На этот раз она сообщила, что Кристер пришел к ней на работу, чтобы посмотреть, как она работает, чтобы знать, что ее окружает, когда они разговаривают по телефону. А во второй смске сообщалось просто-напросто: «Он — идеал. Мой».
Перед нами настоящая скандинавская сага, написанная, впрочем, с не свойственной этому жанру иронией. Действие книги происходит в современной Норвегии. На похороны властной матери семейства по имени Анна съезжаются, чтобы встретиться после долгой разлуки и разрешить вопросы с наследством, три ее сына и внучка. В шкафу у каждого из этих людей спрятан свой скелет, но то, что всю жизнь скрывал отец семейства, тихоня и подкаблучник, не поддается логическому осмыслению.
«Добро пожаловать! Мой небольшой, но, надеюсь, уютный мирок страшных сказок уже давно поджидает Вас. Прошу, прогуляйтесь! А если Вам понравится — оставайтесь с автором, и Вы увидите, как мир необъяснимых событий, в который Вы заглянули, становится всё больше и интереснее. Спасибо за Ваше время». А. М.
Имя Константина Ханькана — это замечательное и удивительное явление, ярчайшая звезда на небосводе современной литературы территории. Со времен Олега Куваева и Альберта Мифтахутдинова не было в магаданской прозе столь заметного писателя. Его повести и рассказы, представленные в этом двухтомнике, удивительно национальны, его проза этнична по своей философии и пониманию жизни. Писатель удивительно естественен в изображении бытия своего народа, природы Севера и целого мира. Естественность, гармоничность — цель всей творческой жизни для многих литераторов, Константину Ханькану они дарованы свыше. Человеку современной, выхолощенной цивилизацией жизни может показаться, что его повести и рассказы недостаточно динамичны, что в них много этнографических описаний, эпизодов, связанных с охотой, рыбалкой, бытом.
Симона всегда знала, что живет в приемной семье, и ее все устраивало. Но жизнь девушки переворачивается с ног на голову, когда звонит ее родная мать и предлагает встретиться. Почему она решила познакомиться? Почему именно сейчас? Симоне придется найти ответы на множество вопросов и понять, что значит быть дочерью.
Хелен поддается на уговоры брата и отправляется в весьма рисковое путешествие, чтобы отвлечься от недавнего развода и «перезагрузиться». Курс выживания в дикой природе – отличная затея! Но лишь до тех пор, пока туда же не засобирался Джейк, закадычный друг ее братца, от которого всегда было слишком много проблем. Приключение приобретает странный оборот, когда Хелен обнаруживает, что у каждого участника за спиной немало секретов, которыми они готовы поделиться, а также уникальный жизненный опыт, способный перевернуть ее мировоззрение.
Автор многих романов и повестей Григорий Канович едва ли не первым в своем поколении русских писателей принес в отечественную литературу времен тоталитаризма и государственного антисемитизма еврейскую тему. В своем творчестве Канович исследует эволюцию еврейского сознания, еврейской души, «чующей беду за три версты», описывает метания своих героев на раздорожьях реальных судеб, изначально отмеченных знаком неблагополучия и беды, вплетает эти судьбы в исторический контекст. «Очарованье сатаны» — беспощадное в своей исповедальной пронзительности повествование о гибели евреев лишь одного литовского местечка в самом начале Второй мировой войны.
