Радуга и Вереск - [174]
Но днем Охлопьев преподавал, и Косточкин лишь слышал сопение Санчо за дверью.
Обедал он в каком-то кафе в захламленном дворе среди убогих пятиэтажек, текилы там не было, и пришлось заказать водки. Пил и не пьянел.
Потом бродил по туманным улицам, заворачивая иногда в какие-то пирожковые и прочие забегаловки, продлевая уже эту спиртуозную линию водкой, горькой водкой с крабовыми палочками, хоть и звучит это скверно… Да. Но что поделать?
Что поделать?
Хотел пойти в собор, но понял, что не надо. И все-таки пошел. Зачем? А вдруг, вдруг там он и увидит. Кого? Ну… хотя бы Валю. Валю. С ее песнями-молитвами. Какое восхитительное у нее имя. Валя. Как волна какая-то теплая и чудная. Валя. Или хотя бы встретит другую блаженную. Ведь они на Руси были в почете. К ним прислушивались.
А ведь и это была какая-то такая мелодия… ну, тоже линия… То есть – идиотизма. Х-ха. А они спрашивают, зачем народ пьет. Вот затем. Ага. Не плачь, Маша, я здесь… На Росинанте воображения, так сказать. Но ведь все взаправду? Да? А то как же. Все.
Он вошел во двор собора. Здесь никого не было, кроме голубей.
«Что, унесли ту бабу?» – мысленно спросил их Косточкин, подмигивая. И подумал, что может получить и такой ответ: «И твою тоже». Но голуби молчали, ходили, переваливаясь, что-то склевывали.
Косточкин обошел вокруг собора и даже побывал на смотровой площадке. Но и там никого не обнаружил. А ждал: вдруг из этих домов на горе выйдет Адамовна? Женщина с чудесным лицом или даже уже ликом? От нее исходило какое-то успокоение, вот что. А именно этого жаждал Косточкин. Водка успокоения пока не приносила. И ему хотелось плакать. И даже выть по-собачьи. Его одолевала ностальгия по Веронике. Только он обрел эту родину, как сразу и утратил. Разве это справедливо? Гуманно, а? А?
Косточкин вдруг понял, что задает вопросы уже небесам.
Или Дубровскому на Росинанте?
«Ангел Дубровский, спаси», – пролепетал Косточкин.
И это была первая в его жизни молитва, ну или просьба к небесам.
Но пока там никого не было или иногда где-то в стороне, над чашей оврагов, забитых разношерстными лачугами и диковинными кирпичными коттеджами, пролетали какие-то черненькие птички – то ли галки, то ли стрижи… Хотя нет, стрижам еще было рано.
Отсюда он видел красную церковь, за нею серел дом Охлопьева, замыкала чашу стена с башнями… И вон та… Нет, другая, да, – круглая башня Веселуха. Башня, где Косточкин был счастлив. А потом его счастье украл банкир. Или… купил?
Купил?!
Косточкин заскрежетал зубами.
Так нет же! Он будет биться. Еще посмотрим, кто кого. Косточкин с Дубровским, да и остальными толедцами, или банкиры с психиатрами!.. Святая Русь Валя и западный восток Фуджи или Собака Баскервилей?
Только зачем Вася поехал куда-то? Ведь запад востока – здесь, здесь.
Толедо будет столицей, это же ясно любому дураку. Только надо будет обратить полностью в эту веру Васю. И Валю. И народ – Королька там, Алису, Руслана… Маринку? Ее не обратишь, у нее папаша в Газпроме.
Косточкин повернулся к собору и сфотографировал его, улетающий собор, как то и предрекала Валя. Он это увидел!
Значит, Дубровский точно есть где-то там на Росинанте.
Откуда-то из-за стены выбежали сразу четыре бездомных пса и уставились на Косточкина.
«Сейчас они меня покусают, – медленно думал Косточкин, – порвут… И тогда точно сбудется предсказание дурочки: я не уеду никуда, здесь и останусь».
– Не плачь, Маша, я з-десь… То есть Яна. То бишь Вероника, – пропел он.
Все это было довольно нелепо, странно, но псы как-то лениво, посматривая друг на дружку, приближались. Двое были довольно крупными, рыжеватый один, другой пегий, с хвостами палками. Вид у них был борзый. Один задрал лапу и сбрызнул белую стену, потом начал рвать лапами снег, уже с угрозой глядя на Косточкина.
И тут Косточкин вспомнил, что в сумке у него фонарик с электрошокером. Он достал черный фонарик. Вот истинное оружие фотографа – свет, электричество. Косточкин почувствовал себя воином света, да. Сейчас он задаст собакам!
– Ну? – с вызовом спросил он, сжимая свое оружие. – Мракобесы! Что?..
И тут псы окончательно определились: вдруг замерли, поставив хвосты торчком и навострив уши, внимательно глядя на человека, и рыжеватый пес с квадратной мордой и полувислыми ушами зарычал.
– Да? – спросил Косточкин, выставляя вперед фонарик. – Да?
И вслед за вожаком зарычали остальные, показывая желтовато-белые клыки. Они пошли на Косточкина. Но и он сам на них шел, как истинный рыцарь. И сделал выпад со своим мечом, нажал на кнопочку – рраз!..
Но за этим ничего не последовало. И псы, вздыбив загривки, кинулись, – да тут раздался окрик:
– А ну! Эй! Вссыть! Дик!
И рыжеватый вожак быстро оглянулся и вдруг замотал хвостом. Снизу к соборной стене поднимался священник в куртке поверх рясы, в шапочке, с высоким лбом, точеным носом, небольшой бородой.
– Ах вы, паршивцы! – восклицал священник. – Что это задумали?.. А ну, пошли! Пошли!
И вся стая подбежала к нему, виляя хвостами, прижимая уши. Он трепал их по головам, Дика даже ударил легонько по квадратной морде.
– Пошли! – повторил священник, присвистнув, и собаки побежали прочь, за железную оградку, где начинались заросли оврага.
Олег Ермаков родился в 1961 году в Смоленске. Участник боевых действий в Афганистане, работал лесником. Автор книг «Афганские рассказы», «Знак зверя», «Арифметика войны». Лауреат премии «Ясная Поляна» за роман «Песнь тунгуса». «Родник Олафа» – первая книга трилогии «Лѣсъ трехъ рѣкъ», роман-путешествие и роман воспитания, «Одиссея» в декорациях Древней Руси. Немой мальчик Спиридон по прозвищу Сычонок с отцом и двумя его друзьями плывет на торжище продавать дубовый лес. Но добраться до места им не суждено.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Магический мир природы рядом, но так ли просто в него проникнуть? Это возможно, если есть проводник. Таким проводником для горожанина и вчерашнего школьника, а теперь лесника на байкальском заповедном берегу, становится эвенк Мальчакитов, правнук великой шаманки. Его несправедливо обвиняют в поджоге, он бежит из кутузки и двести километров пробирается по тайге – примерно так и происходили прежде таежные драмы призвания будущих шаманов. Воображаемая родовая река Мальчакитова Энгдекит протекает между жизнью и смертью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Война и мир — эти невероятно оторванные друг от друга понятия суровой черной ниткой сшивает воедино самолет с гробами. Летающий катафалк, взяв курс с закопченного афганского аэродрома, развозит по стране страшный груз — «Груз-200». И сопровождающим его солдатам открывается жуткая истина: жизнь и смерть необыкновенно близки, между ними тончайшая перепонка, замершая на пределе натяжения. Это повесть-колокол, повесть-предупреждение — о невообразимой хрупкости мира, неисповедимости судьбы и такой зыбкой, такой нежной и тленной человеческой жизни…
Этот несерьезный текст «из жизни», хоть и написан о самом женском — о тряпках (а на деле — о людях), посвящается трем мужчинам. Андрей. Игорь. Юрий. Спасибо, что верите в меня, любите и читаете. Я вас тоже. Полный текст.
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)