Радиосигналы с Варты - [129]

ТРУДНАЯ РАБОТА

Эрнст благополучно вернулся в Павонков. По дороге он все время обдумывал одну идею, с которой лишь бегло познакомил Вилли и Фрица. А почему бы товарищам, которые летели к ним из Москвы, не прыгнуть с парашютом на открытой местности? Это даже безопаснее. Фашисты тщательно охраняют все дороги и перекрестки, регулярно прочесывают все леса, а вот открытая местность их нисколько не интересует, тем более что с большинства полей урожай уже убран. А в середине октября на полях не останется и сторожей. Разумеется, нельзя дать гарантию, что кто-то случайно не заметит спускающихся с неба парашютистов и не поднимет тревоги. Но ведь такое не исключено и в лесу. Противник так или иначе будет знать о том, что в его воздушное пространство вторгся советский самолет. Вся разница в проведении операции будет заключаться в том, что на открытой местности ее необходимо провести в более сжатые сроки, а успех во многом будет зависеть от организации.

— Разумеется, самое главное — это выбрать место, — проговорил Вилли задумчиво. — На открытом месте сигнальные огни будут далеко видны.

Взвесив все «за» и «против», друзья в конце концов решили продолжить обсуждение этого вопроса в конкретных условиях. Юлиан повел всех на местность. После долгих поисков выбор пал на большое поле, на краю которого стоял сарай с необмолоченной рожью. В нем можно было спрятать оружие и снаряжение.

При тщательном осмотре площадки Фриц неожиданно наткнулся на старый, наполовину засыпанный колодец метра два глубиной. Вот этот-то колодец и натолкнул патриотов на мысль о том, как и где можно зажечь сигнальные огни. Фриц предложил выкопать еще три такие же ямы, поместив на дно их по фаре от автомобиля, которые можно потушить при приближении фашистских самолетов, что не так-то легко сделать с обычным костром. Эрнсту такое предложение понравилось.

С разрешения мельника они принесли в сарай с зерном несколько снопов и с их помощью устроили себе укрытие. Сделать это оказалось нелегко: руками приходилось выгребать твердую неподатливую землю. Юлиан принес патриотам досок для укрепления стен убежища.

А Эдвард тем временем через своих знакомых старался достать четыре автомобильные фары, батареи питания и провод. Патриоты дали ему денег на покупку двух велосипедов, которые понадобятся прибывшим парашютистам для дальних поездок. Однако даже с деньгами нелегко было достать столь дефицитные товары на шестом году войны. Но Эдвард не унывал.

— Люди сейчас не интересуются деньгами, — говорил он патриотам. — Они просят, чтобы я организовал им личную встречу с вами, они хотят поговорить.

— Зачем им это нужно? — Эрнст отказывался от каких бы то ни было встреч, так как Центр торопил их поскорее принять самолет с Большой земли, а работы оставалось еще много.

— Местные немецкие жители хотят знать, что с ними будет после окончания войны. Наших же интересует, где будет проходить государственная граница и правда ли говорят, что вся Силезия и Померания отойдут после войны к Польше. Вопросов задают уйму. В основном все они рабочие, из наших мест и из округи. Посмотрите, не выкроите ли вы немного времени, ну, скажем, хотя бы для нескольких таких бесед.

— Придется выкроить, — согласился с ним Вилли. — После Тегеранской конференции, на которой главы великих держав среди прочих вопросов обсуждали и вопрос о западных границах послевоенной Польши, мы можем дать твоим землякам ясный ответ. Более того, мы должны объяснить им, что в Тегеране Сталин сорвал план раздела Польши, который вынашивали западные державы. Меня лично, Эдвард, удивляет то, что твои друзья быстро отозвались на появление призывов Национального комитета «Свободная Германия», но, как я полагаю, им пора бы и кое-что сделать.

— Вам самим нужно познакомиться с ними, — настаивал на своем Эдвард. — Удивляться нечему: ведь вы уже несколько недель находитесь на территории военных действий, ведете пропагандистскую деятельность, объявляете гитлеровцам войну. Люди не знают, где вы точно находитесь, но они верят в то, что вы здесь, среди них.

Однажды утром мельник собственной персоной появился в подвале у патриотов. До сих пор он ни разу этого не делал, а всегда приглашал их к общему столу. Сначала он пожурил друзей за то, что они, устроив себе убежище в сарае на полу, сильно потрепали снопы, взятые у мельника, и не обратили внимания на то, что колосья в них основательно осыпались.

— До вас фашисты отобрали у меня много добра, а теперь вы кормите моим зерном воробьев и полевых мышей. Если вы ничего не понимаете в сельском хозяйстве, то хотя бы спросили меня. А ты, Юлиан, о чем думал? Любой осел понимает, как сейчас дорого зерно.

Таким рассерженным патриоты мельника видели впервые. Эрнст попросил у него извинения. Но оказалось, что мельник зашел к ним вовсе не для того, чтобы отчитать их за упущение. Он сел к столу и, медленно разжав ладонь, проговорил:

— Вот, посмотрите-ка, что я нашел вчера у себя в углу, это потерял у меня один из нацистов, что напился вдрызг. Быть может, эта штука вам пригодится.

На широкой ладони мельника лежал золотой значок члена нацистской партии. Награжденные такими значками относились к самым верным приверженцам фюрера. Мельник рассказал, что прошлым вечером он угощал у себя дома одного из постоянных гостей — судью из Люблинца. Фамилию его мельник не запомнил, но знает, что судью всегда называют «господином доктором».