Радио «Москвина» - [15]

Два часа подряд Силанов демонстрировал нам фотографии диковинных звездолетов и портреты пришельцев крупным планом, которые наснимал своим удивительным аппаратом.

— Так это «наши» или «варяги», — я спрашивала, — примчавшиеся с других планет?

— Ни то, ни другое, — отвечал Генрих Михайлович. — Они ниоткуда не летят, не тратят на перемещение сотни тысяч лет, которые нам бы пришлось затратить, соберись мы на другие планеты. НЛО овладело временем и пространством. Судя по моим наблюдениям, они прокалывают пространство и мгновенно проникают в наш мир. Вот пожалуйста — на фотографии над лесом появляется НЛО. Я его не вижу своими глазами. Но у нас вдруг зашкалил магнитометр! Я схватил аппарат и неожиданно для себя снял момент проникновения. Этот самый «прокол». Обратите внимание, что вокруг объекта пространство деформировалось. Как от камня, брошенного в воду, расходятся круги! Прямо волны разбегаются по картинке! Мы не знаем, какую энергию они используют, чтобы так возбудить пространство, деформировать, проколоть и очутиться здесь. Они, может быть, из будущего прилетают, понимаете? Зато мы видим — какие бывают возможности, как у них происходит посадка, подзарядка.

Этот НЛО я видел воочию, рассказывал Генрих Михайлович. Заметил яркие вспышки в небе. Сфотографировал — и, глядите, какой красавец сел на противоположном берегу Хопра! Плотно так сидит на земле, сам ярко светится, а ничего не освещает вокруг, не распространяет свет — в нашем понимании…

Порой их видно безо всякой оптики. А иногда, наоборот: пейзаж красивый снимаем и вдруг обнаруживаем на пленке — проявилось. Да просто чувствуешь: рядом что-то есть… Как, например, это плазменное существо с человеческими очертаниями. Три метра роста! При большом увеличении у него виден глаз и зуб, говорил Силанов, явно любуясь прозрачным великаном, гордясь каждым зубом его и каждым глазом!

О! Парочка в скафандрах опускается с небес на землю. Они медленно приземляются вниз головой. Для них ведь не существует верха и низа.

А эти широкими шагами деловой походкой шагают по воздуху над лесом — прочь от зависшего в небе аппарата. Три часа ночи. Яркая голубая вспышка — я снимаю.

Загадочная фигура стоит на земле у нас в лагере среди палаток и что-то темное держит в руке, похожее на чемодан, продолжает Силанов.

— Командировочный, — вдруг подала голос Ольга, чем очень насмешила Генриха Михайловича.

— А этого симпатягу я называю «снежным человеком». Он меня дважды провожал, — с нежностью вспоминал Генрих Михайлович. — Я пошел вечером на озеро Желтояр. Иду по лесной дороге, тишина, вдруг вижу боковым зрением: полностью бесшумно — ни шороха, ни звука шагов — громадная тень появляется из-за дерева— чуть ли не четырехметровая фигура.

Дальше я двигался вперед, повернув голову, не упуская его из виду. Он понял, что я его заметил. Проводил до кромки леса и остановился. Я пересек поле, добрался до озера, посидел на берегу. И все мысли у меня, естественно, — о нем. Как я пожалел, что не взял с собой камеру.

Когда я возвращался, он меня встретил на том же месте и проводил обратно до лагеря. Было уже поздно, темно. А утром я отправился на то же место, где он меня ждал вчера, и снял наугад. Я уже не видел его. А на фотографии, обратите внимание, он смотрит прямо на меня. По всем приметам — снежный человек: остроконечная голова, покрыт шерстью. Видимо, такой тип гуманоидов.

— Нет, ну надо же! — говорю, разглядывая снимок. — Вполне человекообразная фигура, довольно объемная. Главное — не просвечивает.

— Я же и говорю: нормальная форма жизни, только плазменная! — радостно воскликнул Генрих Михайлович. — Я снимаю в ультрафиолетовом диапазоне, Лучиано Боккони в инфракрасном, так что, друзья мои, по обе стороны маленького спектра, в котором мы обитаем, лежат гигантские области, где кипит своя жизнь.

— А если бы вам расширили границы видения, — спрашиваю, — вы бы согласились?

— Да, — твердо сказал Генрих Михайлович. — Потому что я исследователь.

— А я бы ни за что не согласилась! — сказала Ольга.

— Почему?

— Потому что — страшно!

— Понимаете, — стал объяснять ей Силанов, — когда происходит контакт, страх блокируется. Хотя он потом догоняет — дня через два, через три. Вот кто испугается сейчас, это вы. Я вам такое сейчас покажу!..

— Может быть, хватит? — спросила Ольга.

Ей было в самом деле достаточно, я потом поняла. Но мы так увлеклись с Генрихом Михайловичем. Прямо оторваться не могли. Тем более он стал демонстрировать фрагменты перемещения цилиндра с иллюминаторами — извилистую траекторию полета над Хопром.

— О, как он был красив, — воспевал Генрих Михайлович свои «нормальные формы жизни». — Днище красное, розовое, голубое, синее, синее, синее — и все черное! Весь тот берег заслонил, когда приземлился. Абсолютно материальное тело — он порвал металлический трос! И оттуда подвысыпала компания сороконожек-саламандр. Креветки светящиеся — по пять метров!

— Вы с таким восторгом рассказываете! — говорю.

— А как без восторга? — воскликнул он. — Когда такой разнообразный мир!

— Можно я вас сфотографирую? — неожиданно обратился Генрих Михайлович к Ольге.