Радио Мартын - [4]

— Ложь! Ложь! Тебе уже тридцать с малым хуем, а ты все тапочки плетешь.

— Мне сорок почти.

— Ну, сорок без малого хуя. Ищи-свищи, покажи мне ногти работяг, расскажи про будни охотников за иноагентами и пидорасами. Две, сука, вещи надо делать: монтаж, микрофон, монтаж, микрофон, монтаж, микрофон, монтаж. Что, блядь, трудного.

Я помычал. Я повторял слова.

— И прекрати твердить одно и то же.

Тетка руководительницы была чем-то обязана моему деду, поэтому я получил место в главном и единственном новостном СМИ страны. Это «Россия всегда», я звено в одном из десятка его подразделений. Это подразделение занимается «человеческим фактором и глубинным народом». Я звукорежиссер. Да, помню, как ты удивилась, что я могу быть звукорежиссером, но я могу — и могу лучше многих, я мгновенно вижу все параллельные дорожки, я могу почистить любую запись, я могу все расставить лучшим образом. У меня идеальный слух. Раз в неделю я поставляю реплики сотрудников госучреждений для новостей и монтирую подкасты о строительстве новых объектов. Я «звукач» и «микрофон». Тут много таких. Из-за нехватки места мы работаем в редакции по дням недели. Я — вторник. В «Россию» я обязан приходить не чаще и не реже одного дня в неделю, это вторник, это вторник. Это мой присутственный день, а монтажи «присылай откуда хочешь, хоть из своей жопы».

Благодаря нацпроекту информирования населения и в рамках возрождения традиций СССР мы повсюду. Мы — суверенное радио «Россия всегда», важнейшая часть инфохолдинга «Россия всегда». Наша работа слышна во всех домах — в старых, где заново подключены радиоточки, и в новых, которые без радиоточек не сдаются в эксплуатацию. Звук можно делать тише, но выключать радиоточки запрещено, да и невозможно — только повредить, а это уже статья: раз в неделю их состояние проверяет участковый. За порчу точки — штраф, при повторном — лучше и не думать, да и зачем. Каждое утро и вечер о предназначении радиоточек сообщает сама радиоточка, и этот застегнутый на все пуговицы текст мы знаем наизусть: «Подключение всех помещений к сети проводного вещания является одним из условий эксплуатации зданий, поскольку радиоточка — средство оповещения при чрезвычайных ситуациях, возможность сообщения людям о химической, биологической, радиационной опасности в военное и мирное время. Количество радиоточек регламентировано СП 173.13330.76272 „Сети проводного радиовещания и оповещения в зданиях и сооружениях. Нормы проектирования“. Береги свою радиоточку!»

Наши голоса сообщают новости России в каждый дом, включая нежилые помещения, служебные и общеобразовательные здания, как то: магазины, конторы, школы, детские сады, институты, больницы, дома отдыха и проч., и проч.

Поэтому так важно быть достойным сотрудником и вовремя сдавать работу.

Но последнее время, а если быть честным с тобой, то все время, что я тут работаю, я не могу почти никого записать и опаздываю с монтажами.

Я, пожалуй, люблю эту работу. Я люблю объединять звуки. Но у меня начался страх, как и у всех здесь живущих. Я ходил на работу по вторникам, сидел за столом, делая вид, что монтирую звук, а сам разглядывал кардиограммы записей или разводы на стене, складывая их в фигуры: иногда получался слон, недавно — Италия без каблука. Я возвращался домой, сразу ложился. И долго не мог уснуть, скрываясь в шерсти зайца, смешанной с черными жуками.

Я решил предложить тему о пухе и жуках: записать мнение докторов о том, как нашествие жуков и появление пуха в апреле, аномально раньше времени, влияют на эмоциональное состояние горожан и сотрудников учреждений. Я сказал: мы по радио передали, что панцирные крестовые мухожуки — это совершенно привычный вид, бояться их не следует. Нужно донести до населения, что вся истерия насчет заразности — совершенный бред, сумасшествие какое-то. Все насекомые исчезнут в свои обычные сроки: кто живет неделю — через неделю, кто месяц — через месяц. А пух раньше времени — знак увеличения теплых месяцев, что полезно для урожаев и увеличения курортного крымского сезона. Надо развить.

— Послушай, обморок, что ты сочинил? Это ржавчина. Ложь! Никаких репортажей о жуках, никакого пуха на наших волнах. Сеять панику задумал? Под суд меня ведешь? Жуки — только в сетке успокоительных новостей! Ложь!

И она смахнула рукой трупы жуков со стола, но несколько осталось.

Руководительница Кристина Вазгеновна Спутник запрещает называть ее по имени-отчеству: все называют ее просто Крис. Она красива, как маска древней богини из магазина в Пушкинском музее. С ней всегда презрительная гримаса. Вероятно, это из-за необъяснимого тика: губы трясутся и ерзают по лицу руководителя, и в особенные моменты кажется, что они соскочат и бросятся восвояси, на волю. Поэтому чаще всего она прячет нижнюю часть лица в бобровое («Настоящее!») кашне. Чуть ниже кашне — две цепочки, на одной висит огромный, инкрустированный камнями крест, на другой — медальон (говорят, внутри портреты руководителей страны), он теряется в недрах декольте. Она напоминает героиню итальянского кино семидесятых годов — из тех, что мы тайно смотрели в школьном овраге. Сходство усиливают два обстоятельства: выбитое прямо на груди, под цепочкой с крестом, слово «плоть» («Ошибка юности», — объясняла Кристина Вазгеновна, но было видно, что она рада, что у нее есть такой изъян) и жесты — она активно использует руки, особенно пальцы, то молитвенно сжимая их и прижимая ладони к груди, то, напротив, разводя руки в стороны, сгибая короткие пальцы наподобие орлиных когтей. Ее любимое слово, точнее окрик, — «ложь». Как правило, она говорит о лжи западной цивилизации, произнося дважды и отрывисто: «Ложь, ложь» — так что это напоминает лай. Ее любимая угроза — угроза «уничтожения родины как этноса, как нации». На ней всегда висят ордена и медали, они звенят при малейшем движении. Она руководит всем холдингом, но радио — ее основная работа, и «по любви», и потому, что это «самое тотальное медиа», от него никому никуда не деться.