— Привет, Соломон! — кивнул ему Коллинз. — Пачку ментоловых. Как жизнь?
— Как в сказке! — усмехнулся старик. — Не злоупотребляйте ментолом. Вредно для сердца.
— А-а! — отмахнулся Коллинз. — Один черт!
— Сердце, между прочим, тоже одно, — вздохнул старик. — В офис?
— Да, — кивнул Коллинз. — Будь он проклят!
— Не гневите бога, Джордж! — укоризненно посмотрел на него старик.
— Вы ему молитесь каждую субботу, — усмехнулся Коллинз. — Помогает?
— Не сравнивайте, — сказал Дрейк. — Я старый человек. Пива хотите? Только что привезли. Со льда.
— Великий вы соблазнитель! — вздохнул Коллинз. — Давайте.
Вскрыл запотевшую банку, сделал несколько глотков и спросил:
— Вас не тянет обратно, Дрейк?
— В Россию? — переспросил старик. — Дети еще не теряют надежды сделать здесь свой бизнес. Представляете? С их капиталами! А куда я без детей? — Старик, прищурясь, оглядел тесную лавчонку и вздохнул:
— Это не бизнес, а слезы! Вам нужна эта гонконгская дешевка? Уступлю со скидкой.
— Спасибо, не нужно! — рассмеялся Коллинз.
— Вот видите! — невесело усмехнулся Дрейк. — А мои чилдрен садятся в кар, закупают оптом партию этого дерьма и воображают, что они без пяти минут Рокфеллеры! По мне так лучше варить яйца на продажу. Как говорили у нас в Одессе: имеешь бульон и при деле! — Внимательно посмотрел на Коллинза и спросил: — Не смешно?
— Не очень. — Коллинз положил на прилавок две долларовые бумажки. — Спасибо за пиво!
— Я вас расстроил, — смотрит ему в лицо старик. — У вас, наверное, своих болячек хватает?
— Не без того, — кивнул Коллинз и вышел.
В комнате архива, где работал Коллинз, стояли вдоль стен дюралевые стеллажи, заполненные папками с документами и чертежами. На рабочем столе под лампой с металлическим колпаком лежала папка со схемой, которую просматривал сейчас Коллинз.
Он разгладил кальку ладонями, привычно пробежал глазами схему, иногда скашивая глаза вниз, где были взяты в рамочки условные обозначения, и вдруг поймал себя на мысли, что если бы хоть на минутку забыть о чужом городе за окнами, непривычных запахах в коридорах, непонятном ему говоре в комнатах, где стоят за кульманами разработчики, он бы чувствовал себя, как в своем институте, в Москве.
Коллинз потер ладонью горло, как будто ему стало трудно дышать, снял телефонную трубку и набрал короткий номер.
— Хелло! — послышалось в мембране.
— Фрэнк, это я, Коллинз.
— Слушаю тебя, Джорджи...
— Я согласен, Фрэнк.
— О’кэй! — В голосе Фрэнка чувствовалась с трудом сдерживаемая радость. — Сейчас я спущусь.
Коллинз вынул сигарету из полупустой уже пачки, лежащей на столе, щелкнул зажигалкой и не сразу смог прикурить от нее. Так дрожали у него руки.
Игорь Иванович Сошников прилетел в Москву ранним утром. На взлетных дорожках еще не высохли лужи после ночного дождя, но солнце уже припекало, было душновато, и подернутое дымкой небо обещало новую грозу с ливнем.
Не дожидаясь багажа — прилетел он налегке, — Сошников через таможенный зал прошел к выходу и направился к стоянке служебных машин.
Виктор Александрович Горяев уже ждал его в своем рабочем кабинете и, когда Сошников вошел, отложил в сторону бумаги и встал из-за стола.
— Как долетели?
— Без происшествий, Виктор Александрович.
— И то слава богу! Садитесь. Чай, кофе?
— Спасибо. Завтракал в самолете.
— Лето какое в Москве, а? Липы цветут!
— Чудо! — кивнул Сошников. — Всю дорогу от Шереметьева в окошки глядел. Чуть голову не свернул!
Они посмеялись, и Горяев сказал:
— Ладно. Давайте к делам. Вас небось сроки поджимают.
— Да и вас, наверное, тоже? — смотрит на него Сошников.
— Есть немного, — согласился Горяев.
Прошел за стол, перебрал бумаги, некоторые из них отложил в сторону.
— По первой позиции мы с вами имеем следующее: все связанное с Колесниковым подтверждается. — Горяев взял в руки одну из бумаг. — Согласно не зависимым друг от друга информациям, к невозвращению его фактически принудили. Также достоверно подтверждается и его несогласие участвовать в разного рода антисоветских актах со стороны энтээсовцев и других эмигрантских союзов, если их можно так назвать! Беспокоит нас вторая позиция, Игорь Иванович.
Горяев помолчал, прошелся по кабинету, остановился перед Сошниковым.
— Колесников просил вас о встрече по телефону?
— Да. Сказал, что речь пойдет о пленке с чертежами, которую ему вручил некий Фрэнсис Гарви для передачи нам. При определенных условиях, которые он хотел бы оговорить.
— Так прямо и сказал?
— Абсолютно не скрываясь. Хотя предупредил, что говорит по телефону-автомату.
— Ну вам-то от этого не легче, — усмехнулся Горяев. — Что вы ему ответили?
— Сделал вид, что не понял. Назначил встречу на пятницу, в двенадцать. И связался с вами.
— Это я знаю. — Горяев опять прошелся по кабинету. — Что вы об этом думаете?
— Пока нахожусь в некотором недоумении, — признался Сошников.
— Я тоже, — кивнул Горяев. — С чего это они вдруг разбрасываются своими секретами? Откуда такая щедрость? И что это за определенные условия? Если деньги, то это так... прикрытие!
— Может быть, пойти на прямой контакт и попытаться прощупать их? — предложил Сошников.
— Нет, — нахмурился Горяев. — Категорически нет! Если они навязывают нам свою игру, а похоже на это, то мы должны знать всю ее подоплеку. И продумать все контрходы. С чем вы пойдете на контакт? Они торговцы серьезные, знают, что кота в мешке не покупают, и вам придется, хотя бы для вида, глянуть на эти чертежи. И все! Встреча будет зафиксирована в лучшем виде. Техника у них поставлена, не сомневайтесь!
