— Георгий Константинович Колесников. Ведущий инженер-разработчик. Высокочастотная и вычислительная техника.
— То, что нужно! — одобрительно кивнул Герлах, рассматривая фотографии.
— Тридцать восемь лет. Женат. С женой отношения сложные. Есть женщина на стороне.
— Это она? — Герлах взял в руки фотографию Нины.
— Да.
— Довольно цепкая особа... — вглядывается в фотографию Герлах. — Что еще по Колесникову?
— Крайне импульсивен. На грани срыва. Своим служебным положением недоволен. И не без оснований.
— Да? — удивленно поднял брови Герлах. — Это что-то новое. Объясните.
— Колесников — инженер «божьей милостью», как у них говорят. Очень талантлив! В этом я убедилась. А его в институте держат на голодном пайке.
— Конфликты с руководством? — заинтересовался Герлах.
— Возможно. По линии института мы его не изучали. Не было возможности.
— Ну что ж... — Герлах раскурил сигару, плеснул себе виски и усмехнулся: — Назовем операцию — «Кейр-пакет». Знаете, что это такое?
— Даже не догадываюсь, — покачала головой Эллен.
— Еще бы! — рассмеялся Герлах. — Вас тогда и на свете не было! Сразу после войны американцы подбрасывали оголодавшим немцам в своей зоне посылки с продовольствием, сигаретами, дешевыми вещами с распродажи. Это и есть «кейр-пакет». Магнитофон Колесников взял?
— Думаю, да. Во всяком случае, сведений, что он вернул его в представительство, пока нет.
— Ну и прекрасно! — поднялся с кресла Герлах. — Надеюсь, ваши данные перепроверки не требуют?
— Если это необходимо, пожалуйста.
— Думаю, особой необходимости пока нет. Когда вы ждете Колесникова?
— На той неделе.
— О’кэй!
Колесников ждал отъезда с нетерпением. Дома было худо. Не легче было и с Ниной, хотя Колесников и пытался делать вид, что ничего особенного не происходит. Блажит девка! Замуж охота! А рвать сейчас с женой и начинать всю эту маету с разводом, обменом квартиры, выносить молчаливую враждебность, почти ненависть одной и скрытое желание другой переложить все эти тяготы на его плечи Колесников был не в силах. К прежнему чувству раздвоенности прибавилась и постоянная боязнь, что с ним непременно что-то случится. Где-то Колесников читал, что есть тип людей, предрасположенных к тому, чтобы с ними происходили всякие неприятности. И личные, и служебные. Этакие Епиходовы эпохи НТР! То ли нервная конституция у них особая, то ли биоритмы не те, а может, еще какая-нибудь чертовщина, но притягивают они к себе всевозможные житейские хворобы и ничего с этим поделать не могут. Себя Колесников к такой категории людей не причислял, но в последнее время что-то у него засбоило, и это его тревожило. Он стал не в меру раздражительным, с трудом сдерживался в разговоре со своими сотрудниками и несколько дней назад из-за случайной ошибки в расчетах скверно и грубо накричал на пожилого безответного Николая Николаевича, проработавшего в институте добрых три десятка лет. Колесников тяжело переживал случившееся, но извиняться перед Николаем Николаевичем не стал, просто старался избегать встреч с ним в институтских коридорах.
Вот и сегодня, в последний вечер перед отлетом, он и сам не заметил, как мирный, казалось бы, разговор с Ниной перерос в тяжелую и нелепую ссору.
Нина мыла посуду, а Колесников сидел за столом в кухне, покуривал и прихлебывал крепчайший чай из подаренной ему Ниной кружки.
— Что тебе привезти из капиталистического рая? — пошучивал Колесников, щурясь от табачного дыма. — Автомобиль, дубленку, шубу?
— Себя привези, — не оборачиваясь от раковины, сказала Нина. — Таким, каким был.
— А каким я был? — поинтересовался Колесников.
— Нормальным человеком, — Нина ожесточенно трет тарелку.
— А сейчас я что? Ненормальный?
— На грани, — кивнула Нина. — Еще чуток — и в психушку!
— Запсихуешь тут! — согласился Колесников. — Всё наперекосяк!
— Что именно?
— Да всё! — отодвинул пустую кружку Колесников. — Работа, жизнь!
— Ах скажите! — повернулась к нему Нина. — Жизнью он недоволен! Работой!.. А от кого это зависит? Да другой бы на твоем месте землю носом рыл! Все бы имел!
— Квартиру, дачу, машину, японский телевизор! — подхватил Колесников.
— Дачу необязательно, без японского телика можно перебиться, а квартира и машина элементарно необходимы!
— Так уж и элементарно? — съязвил Колесников.
— Слушай, Колесников! Не прикидывайся святым! — разозлилась Нина. — Хотела бы я посмотреть, как бы ты ко мне в коммуналке пробирался! Из всех дверей подглядывают, коридор длиннющий, по стенам велосипеды развешаны. Не дай бог, какой-нибудь упадет да по голове! На радость соседям!
— Взрослый или детский? — очень серьезно спросил Колесников.
— Кто? — не поняла Нина.
— Велосипед.
— Без разницы! — отмахнулась Нина. — Я, как тебе известно, на содержании ни у кого не была, хоть и не святая. Этот однокомнатный шалаш своим горбом вытянула. И на машину намолочу!
— Техническими переводами? — поинтересовался Колесников.
— Чем и как — это вопрос второй. Главное — результат!
— По крайней мере, откровенно, — пожал плечами Колесников.
— Вот именно! — непримиримо сказала Нина. — А ты в позу встаешь! В пятую позицию!
Нина составила пятки вместе, прижала локти к бедрам, вывернув отставленные ладони, и походкой Чарли Чаплина прошлась по кухне. Колесников усмехнулся и спросил:
