Рабы любви - [2]

— Нет, к сожалению, — отвечала я. — Я бедная девушка.

Он посмотрел на меня и, улыбаясь, сказал:

— Вы не так меня поняли. Мне надо немного денег до завтра.

— Кое-что у меня есть, дома у меня есть сто тридцать крон.

— Дома, не здесь? Я отвечала:

— Подождите четверть часика и пойдёмте со мной, когда здесь закроют.

Он подождал четверть часа и пошёл со мной. «Ровно сто крон», — сказал он. Он шёл всё время рядом со мной, а не впереди или позади, как это часто делают важные господа.

— У меня всего лишь каморка, — сказала я, когда мы остановились у моего дома.

— Я не пойду с вами, — отвечал он. — Я подожду здесь.

Он остался ждать.

Когда я спустилась, он сосчитал деньги и сказал:

— Здесь больше ста крон. Десять крон я даю вам на чай. Да, да, слышите, непременно десять крон на чай.

Он протянул мне деньги, пожелал покойной ночи и ушёл. Я видела, как он остановился на углу и подал монету старой хромой нищенке.

V

На следующий вечер он сожалел, что не может заплатить мне долг. Я благодарила его за то, что он не может этого сделать. Он прямо признался, что прокутил их.

— Что поделаешь, раба! — говорил он улыбаясь. — Сами знаете: жёлтая дама!

— Почему ты зовёшь нашу кельнершу рабой? — спросил один из его друзей. — Сам ты больше раб, чем она,

— Пива? — спросила я, прервав их.

Скоро явилась жёлтая дама. Т*** встал и поклонился. Он поклонился так низко, что волосы упали ему на лицо. Она прошла мимо, села за пустой столик, но прислонила к нему два повёрнутых стула. Т*** сейчас же подошёл к ней, взял один из стульев и сел. Минуты через две он встал и сказал громко:

— Хорошо, я уйду. И никогда не приду больше.

— Благодарю вас, — отвечала она.

Я не чуяла под собой ног от радости, побежала к буфету, что-то там говорила. Должно быть, рассказывала, что он к ней никогда больше не вернётся. Обер-кельнер проходил мимо, он сделал мне строгий выговор, но мне было всё равно.

Когда кафе в двенадцать часов закрылось, Т*** проводил меня до дому.

— Дайте мне пять из тех десяти крон, что я дал вам вчера, — сказал он.

Я хотела отдать ему все десять, и он взял их, но сейчас же дал пять на чай, несмотря на моё сопротивление.

— Я сегодня так счастлива, — сказала я. — Если бы я смела просить вас зайти ко мне… Но у меня всего лишь каморка.

— Я не пойду к вам, — отвечал он. — Спокойной ночи.

Он ушёл. Опять он прошёл мимо старой нищенки, но забыл подать ей, хотя она сделала ему книксен. Я подбежала к ней, дала ей мелочи и сказала:

— Это от господина, который сейчас прошёл, от господина в сером.

— От господина в сером? — спросила старуха.

— Да, у которого чёрные волосы. От Владимира.

— Вы его жена?

Я ответила:

— Нет. Я его раба.

VI

Несколько вечеров подряд он говорил с сожалением, что не может отдать мне деньги. Я просила его не огорчать меня так; он говорил это так громко, что все слышали и многие смеялись над ним.

— Я негодяй и мошенник, — говорил он. — Я занял у вас деньги и не могу вернуть их вам. За пятьдесят крон я бы дал отрубить себе правую руку.

Мне было больно слышать эти слова, и я всё думала, как бы достать денег, но достать было негде.

Ещё он говорил мне:

— Если вы спросите меня, как вообще мои дела, то жёлтая дама уехала со своим цирком. Я забыл её. Даже и не думаю о ней.

— И, однако, ты сегодня снова написал ей письмо, — сказал его друг.

— В последний раз, — ответил Владимир.

Я купила розу у цветочницы и приколола ему к петлице с левой стороны. Всё время я чувствовала его дыхание на своих руках, и у меня еле хватило сил воткнуть булавку.

— Благодарю вас, — сказал он.

Я забрала из кассы те несколько крон, которые у меня ещё оставались, и отдала ему. Это была такая малость.

— Благодарю вас, — сказал он опять.

Весь вечер я была счастлива, пока Владимир не сказал вдруг:

— На эти кроны я уеду на неделю. Когда я вернусь, я отдам вам ваши деньги.

Заметив моё волнение, он добавил:

— Я люблю только вас! — И взял меня за руку.

Я была потрясена: он уезжает и не хочет сказать куда, несмотря на мои расспросы. Всё кружилось передо мной — кафе, люстры, посетители, я не могла это выдержать и схватила его за обе руки.

— Через неделю я вернусь к вам, — сказал он и встал. Я слышала, как обер-кельнер сказал мне:

— Вы будете уволены.

«Пожалуйста, — подумала я. — Что из этого? Через неделю Владимир вернётся ко мне!» Я хотела поблагодарить его за это, обернулась — его уже не было…

VII

Через неделю, вернувшись домой вечером, я нашла от него письмо. Он писал так безутешно, он рассказывал, что поехал за жёлтой дамой, что он никогда не сможет вернуть мне мои деньги, что нужда совсем одолела его. И снова бранил себя за душевную низость, а под письмом было подписано: «Раб жёлтой дамы».

Я горевала день и ночь — и ничего не могла делать. Через неделю я лишилась места в кафе и начала поиски нового. Днём я ходила в разные кафе и гостиницы и предлагала свои услуги в частных домах. Однако мне ничего не удавалось найти. Поздно вечером я за полцены покупала все газеты и, возвратясь домой, усердно читала объявления. Я думала: «Может быть, найду что-нибудь, чтобы спасти Владимира и себя».

Вчера вечером в одной из газет я нашла его имя и прочла о нём. Я сейчас же ушла из дому, бродила по улицам, вернулась только утром, сегодня. Может быть, я и спала где-нибудь или сидела на ступеньках, когда уже не было сил идти дальше, только не помню теперь. Сегодня опять перечитала. Но в первый раз я прочитала это вчера вечером, когда вернулась домой. Сперва я всплеснула руками, потом опустилась на стул. Чуть позже я села на пол и прислонилась к стулу. Я била по полу ладонями и думала. Может быть, и не думала; в голове шумело, я не помнила себя. Потом я, должно быть, встала и вышла. Помню, как на углу я дала монету старой нищенке и сказала: