Пытка для гения - [9]

— Прекрасно. Вы предвосхитили мой следующий вопрос.

— Пред… что?

— Винсент сильно интересуется женским полом?

— Еще как! Думаю, это все, что его интересует, кроме музыки и писанины.

— Понятно. А что вы скажете о социальных навыках Винсента?

— Ничего.

— Вы замечали, что он предпочитает уединение?

— Да. Он скорее будет коситься на братьев и сестру со стороны, чем играть с ними. Чаще всего он околачивается во дворе со своей псиной.

— Отлично. На сегодня вопросов больше нет. Спасибо, что уделили мне время.

— Вы его берете?

— Винсент подходит нам по всем критериям, но сначала я должен встретиться с вами и с ним лично. Я бы хотел посмотреть, как он живет, и забрать с собой образцы его работ. Кроме того, мне нужно взять на анализ кровь и кал Винсента.

— Что за глупость!

— Послушайте, я не совсем обычный менеджер, но, мне кажется, у нас все получится, потому что ваш сын — неординарный ребенок. Наша с вами задача, миссис Джайпушконбутм, сделать так, чтобы он оставался собой и мы могли бы развить все его таланты.

— Зовите меня Вероника. Так когда вас ждать?

14

Крэмден, штат Иллинойс — городок, где Винсент провел детство, — располагался в самом сердце бестолковых земель Среднего Запада. Позднее я шутил, что мне пришлось воспользоваться машиной времени и прыгнуть назад, чтобы попасть за пределы города, в ту глушь, где он жил. В моей шутке была доля правды. Чем дальше я ехал по отвратительно узкой проселочной дороге, тем глубже забирался в прошлое. Через десять миль стало заметно главенство природы над человеком: постройки начали уступать место полям, рощам и лугам, где лениво паслись коровы. Через двадцать миль последние следы цивилизации исчезли, и окрестности, по которым ехал мой черный «линкольн-таункар» вполне можно было считать доисторическими. Я вспоминаю дорожку, ведущую к дому Винсента, и вижу в переднем дворике замызганный надувной бассейн. Он представляется мне священным местом, откуда самонадеянное, амбициозное существо однажды выбралось, чтобы заняться неблагодарным делом — вершить историю.

Впервые я подъехал к дому Винесента тем летом, когда мальчуган закончил первый год обучения в «Новом Ренессансе», за день до того, как по доброте душевной я показал ему свое мрачное письмо. В бассейне сидели трое ребятишек: два мальчика — один шоколадный, другой — с кожей желтоватого оттенка, и белая девочка. Когда я вышел из служебного автомобиля, дети прекратили игру и уставились на меня.

— Привет, чем занимаетесь? — спросил я, выискивая взглядом моего вундеркинда.

— Ничем, — сказала девчушка и плеснула в меня водой. Оба мальчугана охотно поддержали забаву.

Я рассмеялся.

— Спорим, среди вас нет Винсента?

— Нет, конечно! — возмутился мулатик. — Винсент — мямля. А зачем он тебе?

— Не скажу, — вызывающе ответил я. — А вам лучше вести себя с ним повежливей.

— Это еще почему? — осведомилась девочка.

— Потому что его жизнь может оказаться важнее, чем все ваши, вместе взятые.

Маленький мулат вылез из бассейна, схватил поливальный шланг и с воплем «Аста ла виста, детка!» направил его на меня. Глядя, как я стою под струей воды, его брат и сестра пришли в полный восторг.

— Придурок, — бросил я, направился к убогому белому домишке и позвонил в дверь. Все это время мальчишка поливал мою спину. Вероника открыла дверь. Наверное, маленький засранец убрал шланг, но точно сказать не могу, потому что в этот момент я уже грезил о том, чтобы овладеть каждым сантиметром тела его матери.

Я познакомился с Вероникой, когда ее потрясающая красота приближалась к самому расцвету. Один чарующий взор этой женщины — и я ею заболел. Любоваться на нее всю оставшуюся жизнь, закусив губу, и представлять обнаженной — мне хватило бы и этого. Смотреть, не смея коснуться, хранить грезы о ней для тех моментов, когда становится одиноко. Она — недосягаемая мечта. Лучше уж держаться от нее на почтительном расстоянии, нежели дотронуться и потерпеть неудачу — неминуемый удел простого смертного, к коим я принадлежал.

Меня сводили с ума ее брови. Тонкие, слегка изогнутые и словно подведенные. Какие у нее глаза, я не запомнил. Она так часто меняла цвет волос и стиль прически, что выделять какой-то один образ не имело смысла. Все, что я видел, неизменно вызывало мое восхищение. О натуральном цвете ее шевелюры можно было только догадываться, но больше всего Вероника нравилась мне такой, как в тот первый день, — с черными растрепанными волосами.

— Дилан, негодник, — закричала она, — извинись сейчас же, не то отправишься спать в тележку для покупок!

— Извини, — угрюмо буркнул мальчуган.

— Все в порядке, — ответил я.

Я вошел в отвратительно вонявший дом, не отводя взора от бесстыдно прекрасного зада Вероники. На ней были короткие джинсовые шорты и белая мужская майка.

— Посмотрите на себя, вы же насквозь мокрый.

И причина тому не одна, подумалось мне.

— Ничего страшного. Мне даже понравилось. На улице дикая жара.

В доме стояла жуткая духота, в нос бил запах летнего детского пота.

— Винни! Он приехал!

Смущенно шаркая, в комнату вошел Винсент. С обмотанным вокруг головы полотенцем мальчик напоминал грустного маленького пастушка. Он был одет в голубые джинсы с белой майкой и для своего возраста действительно выглядел мелковато.