Пыльными дорогами. Путница - [12]

Ответом мне послужила все та же тишина.

— Ясна?

Я прошла во вторую комнату и остановилась. Там тоже не было никого. Кровать, аккуратно застеленная и прибранная, пустовала. На лежанке не оказалось никого кроме спящего кота — дымчато-серого и очень толстого.

Позади скрипнула дверь, и я оглянулась.

— А я все гадала, придешь — не придешь, — улыбнулась хозяйка.

Сегодня она выглядела точно так же, как и в первую нашу встречу. Разве что волосы убрала по-другому, в хитрую прическу на затылке.

Я попятилась назад, а потом вдруг резко шагнула вперед, понимая, что нельзя в чужом доме так вольно себя вести. Ясна только усмехнулась.

— Да не смущайся ты. Раз уж зашла — располагайся. Я из своего дома никого не гоню. Садись, — она указала на лавку.

— Ты уж прости, что так ворвалась, — проговорила я, занимая положенное место.

— Не важно, — ответила Ясна, захлопотав у печи. — Как раз поешь со мной и поговорим. Как дом мой нашла?

— А я на улицу вышла и у прохожих спросила. Те сразу и указали.

— И у кого же узнавала? — чуть улыбнулась Ясна, ставя на стол небольшой чугунок. Клубы пара, исходящие от него, быстренько разлетелись в стороны и наполнили комнату вкусным ароматом.

Я потянула носом. Желудок радостно заурчал, предвкушая скорую трапезу.

— Там, на улице, — махнула рукой в сторону окна. — Деда Ждана и Ладимира встретила.

Ясна вдруг подняла голову и внимательно на меня посмотрела. Да так, что прям холодок по спине пробежался.

— Значит, видел тебя Ладимир, — протянула она, опускаясь на лавку. — Не сказал ничего?

Я чуть помедлила, раздумывая, стоит ли ей говорить, а после взяла да и выпалила как на духу:

— В глаза ни слова, а как уходила, так сказал деду Ждану, что силу чует.

— Его правда. Ладимир хоть и молод, а многое может. Сам-то в силу еще с детских лет вошел.

Я вопрошающе посмотрела на знахарку, а та продолжила:

— За много лет наш род разными кровями разбавили, оттого и нет сейчас настоящих ведунов. А Ладимир из чистокровных будет. В нем истинная сила живет. Та, которую молодые боги на эти земли принесли.

— А ты сама какой крови? — вдруг спросила я.

Знахарка ничуть не обиделась.

— А во мне много намешано. Дед мой ельнийцем был, а бабка ведуньей наполовину. Та сила, что во мне есть, разве что для заговоров и снадобий годится. Дело это хитрое и тонкое, но много волшбы не требует. Правда вот, жрицей, или настоящей колдуньей мне ни за что не стать — не сдюжу.

— В Растопше говорили, что среди прабабок моих жрица ушедшей богини была.

Ясна только улыбнулась, услышав это.

— Видать, сильной была она, раз до сих пор в тебе дар виден.

— Какой еще дар?

— Особый дар, редкий.

Ясна загадочно улыбнулась и придвинула ко мне деревянную миску.

— Давай поедим, а после я тебе расскажу.

Я согласно кивнула, понимая, что если уж ждала восемнадцать лет, чтоб о даре узнать, еще несколько минут и подавно выдержу.

— Ясна, а скажи, что за человек дед Ждан?

Знахарка удивленно выгнула бровь.

— А что он сказал тебе?

— Про дорогу какую-то говорил. И слова такие, будто из песни.

Ясна покачала головой.

— Из вещунов дед Ждан. Пророчить не берется, но как скажет, так оно и будет. Его потому и боятся, что не скрывает ничего. Разве что Ладимир с ним на короткой ноге.

— Еще бы! — ухмыльнулась я. — Что ему, ведуну сделается? Сам небось кого хочешь заколдует.

— Ладимир может.

Вот в чем-чем, а в этом ничуть не сомневаюсь. Ладимир этот сразу мне не по нраву пришелся. Колючий какой-то, злой. Будто с двумя изнанками человек. Смотришь — просто и ясно все, а чуть глубже копнешь, чуть внимательнее в глаза вглядишься и видишь там пучину глубокую, где неизвестно что сокрыто. Подумаешь и решишь, что видать не стоит туда лезть, а то поглотит тебя тьма и не отпустит обратно.

Кота Ясна назвала Увальнем. Да и сразу понятно, за что. Лежал он на печи целыми днями, дремал. Просыпался только к обеду, а после назад возвращался. Говорила знахарка, что лень его только к весне и проходит да и то ненадолго. Побегает Увалень с неделю за кошками и назад на печь просится.

А так — животина ласковая и безвредная. Подошел ко мне, носом холодным в ладонь ткнулся, замурлыкал ласково да и есть попросил. Я улыбнулась и угостила кота томленой картошкой со шкварками. Он довольно муркнул и посмотрел на меня с такой любовью, будто новой хозяйкой признал.

— Ишь как к тебе ластится, — заметила нас Ясна. — К чужим-то обычно и не идет. Как кто в дом заходит, так сразу на печь и прятаться.

Я почесала кота за ухом, на что он довольно сощурился и громко замурлыкал.

— Так и не к кому? Смотри, какой он ласковый у тебя.

Знахарка отрицательно качнула головой.

— Это к тебе любая животина подойдет и ластиться будет, а к другим мой Увалень разве что, сладкого корня объевшись, полезет.

Издавна известно, что коты большие любители особой лекарственной травы — сладкого корня. Тот имеет приторный терпкий вкус и густой запах. Любому коту такое лакомство за честь можно считать. Чем их эта трава прельщает — понять не могу.

— Так уж и любая? Вон меня соседский пес страшно не любил, — вспомнила я, подхватывая кота на руки.

— Любая-любая, — ответила Ясна. — Говорю же, что сила в тебе особая, Вёльма. Зверье тебя понимает. Сама вспомни, может, уже случалось в лесу к волком или медведем столкнуться.