Пылающая Эмбер - [122]

отношения от него. Это значит, что я редко ее вижу и почти с ней не разговариваю.

— О, Боже, Мав…

Я пожимаю плечами.

— Все нормально. Теперь «Предвестники Хаоса» — моя семья.

Но стоит мне это сказать, мою грудь сдавливает словно тисками.

216

— Знаешь, что? Здесь нечем гордиться, к тому же это признание может выставить

меня слабаком, но я скучаю по ней.

Куколка сжимает мою руку, в ее глазах блестят слезы. Я не задумывался об этом до

сих пор, но, черт, она, вероятно, тоже скучает по своей маме. Еще одна деталь, которая

нас объединяет. Я смахиваю слезу, скатывающуюся по ее щеке, и притягиваю ее к себе.

Долгое время мы просто держимся друг за друга. Я глажу ее по спине и прислушиваюсь к

ее размеренному дыханию, которое целует мою кожу на каждом выдохе.

Через несколько минут ее дыхание выравнивается, и мне кажется, что она заснула,

пока не слышу, как она шепчет:

— Ты гораздо человечнее, чем думаешь, Люци.

Ухмыляясь, я произношу:

— Я говорил тебе, что знаком со священным писанием, так что я в курсе, кто такой

Люци, детка.

Ее тело напрягается.

— Люци. Сокращённое от Люцифера.

Она боязливо поднимает голову и с опаской смотрит мне в глаза.

— Хмммм, по твоему виду не скажешь, что ты рассержен тем, что я все это время

называла тебя Дьяволом.

— Ну, по слухам, он — симпатичный малый, — говорю я, пока мои пальцы

путешествуют по ее спине, спускаясь все ниже и ниже.

Она прищуривается.

— Да, но это не…

— Я просто шучу, Куколка. Я знаю, почему, — заканчиваю я, приложив палец к ее

губам.

Ее роскошные волосы щекочут мне грудь, и она смотрит на меня сквозь эти ее

светло-коричневые реснички. В такой близи я могу рассмотреть, что прожилки синего

цвета в радужках ее глаз значительно превышают зеленые. А ее кожа, Боже, ее кожа

вызывает у меня желание поиграть, соединяя веснушки как шестилетний ребенок, и

попробовать на вкус каждый ее дюйм.

Я запечатлеваю этот момент в своей памяти. Если по какой-то причине у нас ничего

не получится, я хочу запомнить ее такой навсегда.

— Ты вошла в клуб, который, должно быть, показался тебе Адом на Земле. Ты

сделала это, потому что была в отчаянии и наждалась в помощи. Я сразу увидел это в

твоих глазах. И даже несмотря на то, что мне было по силам облегчить твою жизнь, я был

слишком жесток.

Бессердечен и беспощаден.

Я провожу большим пальцем по ее губе.

— Это — то, о чем я всегда буду сожалеть.

— Значит, ты не сердишься?

Я посмеиваюсь.

— Нет, на самом деле, это лучше, чем любое из тех прозвищ, которое пытались мне

дать парни.

— С чего ты это взял?

У меня было три дня и сотни миль, чтобы понять, почему она называла меня Люци.

Как только в голову пришел ответ, я сразу начал искать сходства, которых было так

много, что это обескураживало. Жадный и нетерпеливый Люцифер. Он пытался строить

217

из себя Бога, чтобы получить желаемое. Он всегда был слишком порочным, чтобы жить

среди святых, но его не удовлетворяла жизнь среди грешников. Он считает, что

заслуживает свой маленький кусочек рая, хотя он злобный сукин сын, который

причиняет боль невинным людям.

Но я пока не готов признаться ей во всем этом. Нет, я пытаюсь завоевать ее, а не

спугнуть.

— Люцифер был святым, прежде чем пал, после чего стал дьяволом. Когда я поднял

руку на тебя, то понял, насколько низко я пал. Насколько сильно позволил

произошедшему с Даной изменить меня. Каким темным и безжалостным я стал, по

сравнению с тем, каким был раньше… По сравнению с тем человеком, которого

воспитали мои родители.

Какое-то время она молча наблюдает за мной.

— Кроме того, с латинского Люцифер переводится как «утренняя звезда». А я как

раз-таки жаворонок.

Я встаю после семи, только если накануне заснул в стельку пьяным.

Она на мгновение задумывается над моим ответом.

— Могу я тебя кое о чем спросить? — я киваю. — Как ты после колледжа оказался

здесь?

— Я влюбился в быструю езду. Я познакомился с Эджем и Кэпом на мотогонках, и

мы нашли общий язык. Как парень, который рос единственным ребенком в семье, я

позавидовал, насколько они все были близки и как прикрывали спины друг друга. Они

пригласили меня как-нибудь заглянуть в их клуб, и я наведался к ним на пару недель. Мне

там понравилось, я хотел остаться. Когда я уехал, то заскучал по их образу жизни и

друзьям, которыми я там обзавелся, поэтому вернулся. Кэп поддержал меня как кандидата

в члены клуба. Но я не знал, смогу ли сделать то, что они попросят меня сделать.

— По-видимому, ты смог.

Снова выпустив ее руку, я глажу рукой по тыльной стороне ее ладони.

— Да. Но Кэп был более лоялен ко мне, чем к другим кандидатам, которые у нас

были.

— Как давно ты здесь?

Уголок моего рта ползет вверх, когда в памяти всплывают воспоминания о ранних

годах, проведенных мною в клубе, которые стали одними из лучших.

— Девять лет.

— Девять. Ничего себе. Сколько же тебе лет? — она кусает губу.

— Тридцать три, — ее глаза расширяются, и я смеюсь. — Что, слишком стар? — она

качает головой. Через некоторое время я говорю: — Хорошо. Мой черед.