Пылающая Эмбер - [100]

парня. Как я могла устоять? Он пылинки с меня сдувал, приносил цветы и водил в лучшие

рестораны. Он оплачивал мои счета, давал мне деньги, которые я тратила не только на

себя, но и на Уилл и Санни. С Уорнером я делала то, о чем раньше могла только мечтать.

Впервые в жизни у меня были красивые платья и потрясающая обувь. Солнцезащитные

очки. У меня никогда не было солнцезащитных очков. Они были блажью, а у меня были

деньги только на предметы первой необходимости.

После четырех месяцев знакомства Уорнер попросил меня переехать к нему. Он

медленно, но верно убеждал меня в том, что Санни никогда не возьмет на себя

материнские обязательства по воспитанию Уилл, пока я не уйду с ее пути. Он сказал, что

я мешаю им построить настоящие отношения между матерью и дочерью, сказал, что Уилл

нуждается в своей маме. Где-то в глубине души я долгое время тоже так считала, но от его

комментария почувствовала себя виноватой и эгоистичной, пока наконец не уступила.

Я тогда еще не понимала, что, убеждая меня переехать от них, он начинал отдалять

меня от всех, кого я знала и любила.

Уйти от Уилл было трудней всего того, что я когда-либо делала. За одним

единственным исключением — жить каждый день так, как я живу сейчас, не видя ее лица

и не слыша ее голоса. Не только потому, что мне казалось, будто я вырвала свое сердце и

вверила заботу о нем своей ненадежной сестре, но и потому, что беспокойство, которое я

испытывала, было невыносимым. Что, если Санни снова решит, что она не готова быть

мамой? Что, если она снова начнет пить? Что, если она приведет в дом мужчин?

Я волновалась постоянно.

До такой степени, что это повлияло на мои отношения с Уорнером и на мою работу.

Уорнер сказал, что я просто должна уволиться. Если ты собираешься готовить и

убирать для кого-то, это могу быть и я. У меня не возникло с этим проблем. Затем он

уговорил меня перестать так часто названивать Сандаун, чтобы проверить в порядке ли

она. Мне нужно было дать ей и Уилл некоторое пространство, чтобы они укрепили свою

связь, дать Санни возможность ошибаться и учиться на своих ошибках.

Затем последовало еще больше странностей. Он не хотел, чтобы вечером я садилась

за руль. Он волновался, когда я вообще водила машину. Новая прислуга могла забрать

все, что мне было нужно.

Однако подобные мелочи начали наслаиваться друг на друга, и в итоге я поняла, что

теряю и передаю ему весь контроль. С каждым днем я все больше и больше боялась того,

какую свободу он отберет в следующий раз.

Поначалу в сексуальном плане он не торопил события. Я не была абсолютно

неопытна, но по-прежнему оставалась девственницей, и, поскольку я ждала, когда мне

исполниться двадцать один год, и я встречу подходящего мужчину, я нервничала и

176

боялась секса. Он сразу же развеял мои страхи, пообещав подождать, пока мы не

поженимся.

Затем по непонятным мне причинам он стал раздражительным и злым. Он часто

хватал меня за руки, проявляя излишнюю грубость. Его поцелуи стали изголодавшимися,

его руки шарили по всему моему телу, а от былой нежности не осталось и следа.

Очаровательный и щедрый человек, которого я встретила, куда-то исчез.

Однажды вечером его обещание подождать до свадьбы растаяло как дым.

Никакой романтики. Никакой нежности. Он забрал мою девственность, когда я

лежала лицом вниз на кухонном полу, где оказалась после того, как он меня ударил.

Плитка была белой, и контраст пролитой крови, как от рассеченной губы, так и от

разорванной девственной плевы, наконец, вырвал меня из оцепенения. Я продолжала

убеждать себя, что все наладиться. Но смывая с пола кровь, я поняла, что это ложь.

Дальше будет только хуже.

На следующий день он пришёл домой с цветами и извинился за то, что был не в себе.

Но на протяжении следующих двух недель он часто был вне себя. К тому же он стал

параноиком. Его спальня стала моей тюрьмой, а набор наручников отнял последнюю

частичку свободы, которой я обладала.

Мне кажется, отчасти все дело было в сексе, но, в основном, он хотел, чтобы я

боялась. Он наслаждался моей болью и тем, что я бессильна против него.

Когда мне, наконец, удалось избавиться от наручников, я попыталась все выставить

так, будто я погибла в том пожаре. Я должна была что-то сделать, чтобы выиграть время.

Время на то, чтобы убежать как можно дальше от него. А ещё я хотела, чтобы этот

проклятый дом и все воспоминания о том, что я пережила в его стенах, сгорели дотла.

Прежде чем запрыгнуть в автобус, я позвонила из таксофона Сандаун и обо всем ей

рассказала. Она заверила меня, что они в порядке, и деньги, которые я им дала, плюс

деньги, которые она получала от государства, позволят ей продержаться несколько

месяцев. Это избавило меня от некоторых моих страхов. Санни также поклялась мне, что

позаботился об Уилл, а затем попросила меня позвонить, как только я обоснуюсь в