Пылающая Эмбер - [102]

спустившись ниже, накрывает ими мои губы. Только вот это его не удовлетворяет,

потому что поцелуй углубляется. Он нежно ласкает мой рот, словно запоминает, каково

это, когда наши губы движутся в унисон. Поцелуй становится горячим и страстным

настолько, что от него мое сердце пускается в бешеный пляс. Его рука опускается на

мой затылок, пальцы запутываются в моих волосах, и я задыхаюсь, когда другая его рука

обхватывает мою талию и он дергает мое тело на себя.

На мгновение я теряюсь в ощущениях. Его рук. Его губ. Его тела напротив моего.

Боже, этот мужчина умеет целоваться. Настолько хорошо, что у меня ноги

подкашиваются.

Вернувшись с небес на землю, я вынуждена расцепить руки, которыми его обвила,

когда он разрывает поцелуй и медленно отстраняется. Мое тело и разум сражаются с

необходимостью снова притянуть его к себе.

179

— Береги себя и звони, если тебе что-то понадобится. Меня здесь не будет, но

Ригор уже в пути, и ему приказано обеспечить тебя всем необходимым. К тому же, он

будет проверять тебя каждый день, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

Его взгляд падает на мои губы, я вижу, что он снова хочет меня поцеловать, но,

погладив меня по щеке в последний раз, он поворачивается и идет к своему пикапу.

Его уверенная походка и эмблема клуба многое говорят о том, какой он снаружи.

Но когда он хватается за дверную ручку и поворачивается, чтобы взглянуть на меня в

последний раз, я снова вижу его с другой стороны. Он хочет измениться. В его взгляде

притаилась надежда на что-то новое, и сожаление о том, что он сделал. Но сможет ли

он измениться, и измениться ли, еще предстоит выяснить. В следующее мгновение он

запрыгивает в пикап и уезжает.

Я понимаю, что мне либо придется остаться и ждать, чтобы посмотреть,

сможет ли он измениться, либо уйти и, возможно, сожалеть о том, что не узнала, по

силам ли ему это было сделать.

Когда пикап исчезает из поля зрения, я бросаю взгляд через плечо на Бетани и

обнаруживаю, что она смотрит на меня, стоя у своей парадной двери, безуспешно

пытаясь скрыть свое изумление.

Сидя рядом со мной, Бетани спрашивает:

— Лил подумала, что, возможно, ты захочешь подработать и помочь мне с Меддой.

Ты когда-нибудь приглядывала за детьми?

— Я присматривала за детьми с десяти лет.

— Правда, с десяти?

— Да, мы жили в многоквартирном доме, где было много матерей-одиночек. Мы

едва сводили концы с концами, чтобы выплачивать арендную плату за квартиру, поэтому

мама заставляла меня работать, чтобы я помогала всем, чем только смогу.

— Ничего себе, — сделав несколько глотков из своего стаканчика, она говорит: — Я

очень привередлива к тем, кого нанимаю в качестве нянек, но Мав сказал, что ты ладишь с

детьми, а я доверяю и его мнению, и мнению Лил. Но должна предупредить тебя, иногда я

могу быть мамой-медведицей. Я не хочу показаться сукой, но я хочу самого лучшего для

моих детей.

В ответ мою грудь сдавливает от боли. Именно такой я была, когда заботилась об

Уилл.

— Нет. Я понимаю. Просто скажи, чего ты от меня ждешь, и мы все решим. Если я

сделаю что-то, что тебе не понравится, или чего-то не сделаю, просто дай мне знать.

— Хорошо. Звучит неплохо. Давай сегодня вечером расслабимся, а завтра за

завтраком обсудим детали.

— Спасибо. И спасибо, что разрешила мне здесь остаться.

Она одаривает меня легкой улыбкой.

— Никаких проблем. Я перед Мавом в неоплатном долгу, так что была рада помочь,

— выпив, она снова поворачивается к заходящему за горизонт солнцу. — Могу я

попросить тебя кое о чем?

— Да, конечно.

— Не возражаешь, если во время твоего присутствия здесь мы не будем говорить о

гигантской очевидности, если так можно выразиться?

Единственный гигант, которого я знаю, это Дозер.

180

— Если ты этого хочешь, — спокойно отвечаю я.

— Ты будешь поражена тем, насколько я изловчилась игнорировать этого мамонта.

По прошествии четырнадцати лет я, кажется, усовершенствовалась в этом искусстве.

— Без проблем.

Она тянется и похлопывает меня по руке.

— Спасибо.

Некоторое время мы сидим в тишине, наслаждаясь умиротворением, царящим

вокруг ее сельского домика. Бетани то и дело проверяет свой телефон. Она сказала мне,

что Аксель с друзьями, но судя по ее нахмуренному от беспокойства лбу, он должен был

позвонить или к настоящему времени быть дома.

Несколько минут спустя на столике между нами оживает радионяня, и мы слышим

шуршание, а затем тихое хныканье. Бетани ухмыляется и встает со стула.

— Пора тебе познакомиться с Меддой.

Она исчезает в доме. Вернувшись, она удерживает на бедре маленькую кроху.

Мои тревога и грусть, вызванные тем, что я не могу добраться до Санни,

моментально исчезают. Медда — ангел. У нее золотистые кудряшки, зеленые глаза и

ямочки на щечках. Она сосет большой палец и смотрит на меня. По-моему, она — то

самое отвлечение, которое мне необходимо, чтобы забыть о проблемах.

Склонив свою голову набок, я говорю:

— Привет, милая. Ты Медда? — она моргает своими сонными глазками, и уголок ее

рта приподнимается. — Твоя мама говорит, что тебе почти три годика. Правильно?