Пыль дорог и стали звон - [52]

— Ты, кажется, бледнее, чем прежде. — Драм чуть не врезался в Игната, резко обернувшегося на него и сбавившего шаг. — Дай угадаю, воняет?

— Невыносимо… — Процедил эльф сквозь зубы достаточно громко, чтобы юноша мог услышать его среди городского гомона.

— Сейчас выйдем с улицы, полегче станет. Меньше народу.

И действительно, спустя несколько минут им удалось вырваться из этого бесконечного зловонного человеческого потока. Дальше им встречались лишь единичные прохожие.

— Оно всегда так в это время дня. Кто спешит на работу, кто в храм, кто просто болтается без дела. Это если не считать попрошаек, ворюг… — Игнат осёкся и запустил руку за пазуху. — Да, кошелёк на месте. А запашок там и впрямь жуткий. Аптека вон там, — Он указал рукой туда, куда между серыми домами шла дорога. — Собственно, и улица эта аптечной называется.

Аптека оказалась старым, но очевидно ещё крепким каменным зданием. Будучи последним в ряду, оно подпирало собой стену со свисающей водосточной трубой. На деревянных частях аптеки виднелись подпалины былых пожаров, фундамент порос плющом и, казалось, крошился в некоторых местах, а закопчённые окна едва ли позволяли заглянуть внутрь. Поморщившись от канализационного запаха из сточной канавы вдоль стены, Игнат поспешил войти внутрь, скривившись от протяжного скрипа двери, сопровождаемым звуком звонкого колокольчика, прилаженного к ней.

Воздух внутри представлялся мешаниной разнообразных запахов, среди которых отчётливо выделялся спирт, а остальные Драм не мог определить с точностью. Лучи света, пробивавшийся через немногие чистые места окон, играли пылинками, видимо, поднятыми со своих мест потоком воздуха при открытии двери. Это показалось эльфу неудивительным, потому что даже при беглом взгляде он увидел, что пылью покрыто всё: бутыли и колбы в шкафах у стен, занавески у окон, прилавок в паре шагов от входа, за которым находился проход, задёрнутый опять-таки пыльной, но безошибочно зелёной, тканью.

— Как же тут всё запущено… — Проговорил Игнат, проводя пальцем по прилавку. — Я, конечно, не был здесь вот уже несколько месяцев, но чтобы вот так всё за… за…

Юноша осёкся на полуслове и поднёс руку к лицу, после чего громко и визгливо чихнул.

— Видать, старый аптекарь совсем забыл об уборке. Делаем дело и уходим, пока нос не отвалился… Есть кто живой? — Громко крикнул Игнат в пыльную пустоту аптеки.

Тот же час за зелёной занавеской послышались шаги, и взорам эльфа и юноши предстала девушка с волосами тёмно-русого цвета, собранными в пучок на затылке. На некогда светлом платье был фартук, немногим чище самого платья, а руки в перчатках держали подсвечник с нещадно коптящей сальной свечой.

— Чем могу помочь? — Голос её звучал чисто и звонко, Драму показалось даже, что в комнате стало светлее.

— А где этот, как его, Старый Ганн-Аптекарь? — Недоумевая спросил Игнат.

— Ох, я надеялась, мы успеем привести всё в порядок до прихода первых посетителей. — Девушка протёрла пятачок на пыльном покрывале стойки и поставила туда подсвечник. — Мы выкупили аптеку, а старый хозяин, насколько мне известно, не так давно покинул город.

— «Вы»? Ты не одна? — Игнат заглянул за плечо девушки.

— Мы с дядей, то есть, с дедушкой, впрочем, я его внучатая племянница, так что… — В голосе девушки Драму слышался незнакомый акцент. — В общем, мы с ним приехали из Эркена, что в Эркенмаре, нынче в тех местах неспокойно, как, впрочем, и во всей Империи, так что дядя решил перебраться сюда. Брат предлагал ему переехать в Аркенталь, но он отказался, заявив, что одного Эльдштерна в городе уже достаточно.

— Постой, ты говоришь о том самом Эльдштерне? — Игнат заметно оживился. — Знаменитом Альбрехте Эльдштерне?

— Да, видимо, о том самом. — Вздохнула девушка и добавила тихим голосом, почти перейдя на шёпот. — Видите ли, мой дядя, Карл Эльдштерн, не слишком любит громкую славу своего брата. Думаю, ему бы не понравилось даже то, что я упоминаю его имя в этих стенах. Их взгляды давно разошлись, ведь мой дядя алхимик, а его брат…

— Выдающийся болтун и блистательный шарлатан!

Недовольный и скрипучий, как колесо старой телеги, голос раздался из-за зелёной занавески. После послышалось приближение неспешных и осторожных шагов.

— Может быть, моё зрение уже не то, что прежде, Рия, но слышу я по-прежнему превосходно. И слышится мне, что ты нарушаешь мой запрет упоминать блистательное, как дешёвая позолота, имя моего братца, так уютно пригревшегося в Аркентале и даже имевшего наглость приглашать нас погреться в лучах его фальшивой славы. Тоже мне, снизошёл!

Отодвинувшаяся занавеска впустила серебряно-седого старика в кожаной жилетке на серую рубашку. Глаза его были полуприкрыты, так что он руками нащупал стойку и облокотился на неё локтем, направив мутный взгляд на Игната.

— Ничерта не видно в этой темноте. Ну, зачем пожаловали? — У старика обнаружился тот же акцент, что и у девушки. Он почесал коротко стриженую бороду и нахмурил тяжёлые брови. — В эту дыру, будь она неладна, не заходят случайно.

— Нам, знаете, яд потребен для… — Игнат попытался вспомнить самое большое животное, какое мог представить, чтобы не выдать истинных планов. — Медведя. Точнее, медведей. Расплодились нынче, с гор спускаются, эдак весь скот передушат. — Юноша постарался как можно достоверней изобразить деревенский говор. Старик в ответ на это молча развернулся к полке, заставленной, наверное, парой десятков бутылей, и, аккуратно, на ощупь, принялся один за другим ставить их на стол.